В Большом театре гала-концертом Мариинского театра завершились взаимные гастроли ведущих российских трупп. Не удовольствовавшись симметрией поштучного обмена — "Спящей" на "Лебединое" и "Котко" на "Онегина",— петербуржцы показали большие фрагменты из "Пиковой дамы" с "Мазепой" и два баланчинских номера, "Серенаду" и "Pas de deux".
Для москвичей программа этого гала была новшеством. Обычный масштаб гергиевских концертов — этак пятнадцать пунктов с ариями, ансамблями, хорами, балетными и оркестровыми фрагментами. То есть порядка пяти часов музыки, после которой все уходили счастливыми и опустошенными. Теперь чувствовалась продуманность репертуарного хода. Даже прагматизм. Вначале — финальная сцена в игорном доме из "Пиковой дамы" (мужская). В продолжение — белая баланчинская "Серенада" (женская). Далее камерное "Pas de deux" и второй акт "Мазепы", причем не в концертном варианте, а чин-чином, в сценических костюмах и с декорациями Федоровского.
По музыке — только Чайковский. За пультом — один лишь Гергиев. На сцене же (от оперных солистов до "моржей", от балетных прим до многочисленного хора) — сплошь штатный состав Мариинского театра. Все вместе — живое доказательство полностью укомплектованной труппы с полностью кондиционным репертуаром от опер Чайковского до балетов Баланчина.
После вяловато отзвучавшего накануне "Семена Котко" гергиевский оркестр в первом номере концерта взял дикую высоту. Бешеный темп, яростный звук и гимноподобное вступление к жуирской песенке Томского (Василий Герело) про "сучочек" и "девочек" (с ударением на средний слог) доказывали реваншистский настрой Гергиева. Он напоминал, кто он в первую очередь — конечно, дирижер. Причем именно дирижер-худрук, сколотивший на том этаже рынка, куда сейчас относят Мариинку, действительно многоуровневую труппу. Все ясно: даже если прекрасный Виктор Луцюк (Герман) почти сипит, "кляня, кляня свою судьбу", за ним стоит отличный "морж"-эпизодник Олег Балашов (Чекалинский), чья партия в ансамбле, к слову, написана (и слышна) выше партии Германа. Да что они, Мариинка могла бы похвастать и штатным дублем Германа--Чекалинского — Владимиром Галузиным и Леонидом Захожаевым,— впрочем, это никогда не поздно.
Вторым актом "Мазепы" Мариинский театр фиксировал помимо штатного еще одно достоинство: гибкость реконструктивной политики. Восстановленные декорации Федоровского тут предстали красивой формой, но не сутью спектакля, досочиненного Юрием Александровым. Степень режиссерского вмешательства — вплоть до придуманных персонажей вроде прокравшейся в темницу Кочубея жены (чего у Чайковского нет) или сынишки, кинувшегося обнимать Искру перед казнью. Как ни странно, именно с их участием действие ловко припарковалось к основным героям — Кочубею в роскошном исполнении Михаила Кита и Мазепе (Виктор Черноморцев). Женщины были слабее: Ирина Лоскутова (Мария) опасно перетруживалась, пытаясь пробить акустику театра; Ольга Савова (Любовь) большую часть дуэта не пела, а говорила.
О балетах писать излишне. Само собой, все ахали и наслаждались нежными узорами "Серенады", не обижаясь на замену полюбившейся Светланы Захаровой на Жанну Аюпову; не реагируя на пуантный стук сильфидных пробежек и не сосредотачиваясь на контрасте сновиденческой хореографии Баланчина увесистому трагизму гергиевской версии. Пиком гала-концерта стало "Pas de deux", станцованное Дианой Вишневой в персиковой тунике и Игорем Зеленским, стряхивавшим свой тяжеловатый прыжок в лунку фирменного приземления. Впрочем, вся история нынешних гастролей воспринимается фирменным приземлением у нас Мариинки — театра, любую взаимность делающего средством "прийти, увидеть, победить".
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ