Такой первой ракетки мира в истории тенниса еще не было. Дело даже не в том, что Ллейтон Хьюитт — самый молодой из всех теннисистов, когда-либо становившихся лучшими по итогам сезона. Просто еще год назад многим казалось, что если кому-то из представителей нового поколения и суждено стать новым лидером, то явно не австралийцу. Теперь, когда Хьюитт стал первой ракеткой, все выглядит совсем по-другому.
Три года назад Марсело Риос (Marcelo Rios), которому в четвертьфинале турнира в Сингапуре достался тогда только начинавший профессиональную карьеру Ллейтон Хьюитт (Lleyton Hewitt) и которого он не без труда обыграл, выдал двухсотой на тот момент ракетке мира примерно такую характеристику: талантлив, но слабоват — неважно подает, неважно бьет...
Помню, как на прошлом Masters Cup, который проходил в Лиссабоне, Пит Сампрас (Pete Sampras) в ответ на вопрос, кто из восходящих звезд способен занять освобождаемый им (а тогда было уже очевидно, что он освобождается) трон теннисного короля, американец пожал плечами. Потом назвал имя — Марат Сафин: "С такими данными у него есть все шансы для этого". Немного подумав, добавил: "Может быть, Густаво Куэртен..." Хьюитта, который всего полчаса назад обыграл его с сухим счетом, Сампрас упомянул, лишь когда его специально попросили оценить игру австралийца. Комментарий был достаточно сухим: "Хьюитт — это своего рода реинкарнация Майкла Чанга. Упорный, бегает за всеми мячами, но биться с двухметровыми ребятами ему будет нелегко".
В этом году 20-летний Хьюитт выиграл 77 матчей из 94 — больше, чем кто-либо из коллег; шесть турниров ATP — тоже рекорд сезона; заработал $10,5 млн — снова лучший показатель в мужском теннисе. И сегодня уже никому не придет в голову вспоминать о слабых сторонах его игры, поскольку, хотя они никуда и не делись, кажется, что австралиец каким-то образом научился прекрасно обходиться тем, что у него есть. В этом смысле он, наверное, и есть самая странная среди всех первых ракеток мира.
Хьюитт и сам признается, что в детстве (а начал он заниматься теннисом в пять лет) не чувствовал себя особенно одаренным. Хотел пойти в футбол (австралийский, больше похожий на регби, чем на европейский), но не вышел ни ростом, ни габаритами: "Поэтому решил все-таки остаться в теннисе". Однако любовь к командным видам спорта у него не прошла до сих пор: собственно говоря, он и не скрывает, что из всех турниров предпочтение отдает Кубку Дэвиса.
Удивляет и то, что, тренируясь в Австралии, он вырос в итоге в совершенно нетипичного для представителя этой страны игрока. Если австралийский теннисист не любит играть на траве, то чего он может добиться?! Хьюитт траву так до сих пор и не полюбил (на нынешнем Wimbledon, например, вылетел в первом же круге), зато отлично научился играть на задней линии, действительно став скорее новым Майклом Чангом (Michael Chang), чем Пэтом Кэшем (Pat Cash), что, конечно, его соотечественников сейчас нисколько не расстраивает.
Кроме того, он каким-то образом умудрился попасть в первую десятку, будучи больным астмой — по крайней мере он сам ставил себе такой диагноз. Многие специалисты, так скажем, сомневались, что это именно астма, но факт остается фактом: в прошлом сезоне не было матча, в котором бы Хьюитт где-то к третьему сету не начинал задыхаться. А ведь мобильность была главным козырем в его игре. И тем не менее даже тогда он гораздо чаще побеждал, чем проигрывал. Нынче об астме вспоминают реже — регулярная одышка вроде бы исчезла.
В чем же его секрет? Нынешний US Open для австралийского телевидения комментировал легенда местного тенниса Джон Ньюкомб (John Newcombe), который очень неплохо знает Хьюитта и начал следить за ним, когда тот еще был просто одним из многих талантливых молодых игроков. Во время полуфинала, в котором Хьюитту выпало встречаться с Евгением Кафельниковым, Ньюкомб вспомнил сентябрь 1999 года и еще один полуфинал — Кубка Дэвиса. Из-за травм австралийских лидеров Хьюитта пришлось в Брисбене включить в состав сборной. Кафельников, признанная звезда, вышедший почти на пик формы, узнав, что ему предстоит встретиться на корте с 18-летним тинейджером, выдал весьма откровенное заявление: мол, я научу его играть в теннис. Победил Хьюитт. "Так вот, мне кажется, что ни Евгений, ни Ллейтон не забыли той встречи,— говорил Ньюкомб.— И Хьюитт до сих пор имеет какое-то психологическое преимущество над Кафельниковым. Такое впечатление, что тот проигрывает ему, еще не выйдя на корт... Вообще, на мой взгляд, как раз психологическая устойчивость — та черта, которая помогает Ллейтону побеждать. В большинстве матчей ему, кто бы ни был противником и в какой бы форме он сам ни находился, удается все время играть в свою игру. Чуть лучше, чуть хуже — это не так уж важно. Главное, у соперника создается ощущение, что перед ним непробиваемая стена. А это крайне неприятное ощущение. В тех же встречах, где у него все-таки сдают нервы, он почти непременно проигрывает".
Хьюитт отчасти с этим согласен. Но основную причину своего взлета видит все же в другом. Скажем, в том, что выбрал подходящего тренера — Дэррена Кахилла (Darren Cahill), который в сущности очень похож на него: тоже в свое время, в 80-е годы, не выделялся особыми талантами, но умел использовать по максимуму лучшие качества, а потому цеплялся за элиту. Хорошо, что эти лучшие качества у Кахилла — игра у сетки и подача, то есть то, чего как раз не хватает ученику. Еще в том, что нормально обходится в жизни фактически одним спортом: даже роман с Ким Клийстерс (Kim Clijsters) у Хьюитта на обычный роман двух теннисных звезд не похож — настолько все проходит незаметно для публики. Удивительно, но, выиграв Masters Cup, он первым делом задумался не о том, как отпраздновать титул первой ракетки мира, а о том, как лучше подготовиться к предстоящему через две недели финалу Кубка Дэвиса и следующему сезону: последний раз австралиец ведь выигрывал Australian Open 25 лет назад...
Когда недавно кто-то из журналистов поинтересовался у Ллейтона Хьюитта, не считает ли он себя, так сказать, слишком скучным для того, чтобы быть первой ракеткой мира, тот ответил: "Может быть... Но, знаете, когда-то я понял, что если не буду отдавать теннису даже не 100, а 110 процентов самого себя, то из меня вообще ничего не получится".
АЛЕКСЕЙ Ъ-ДОСПЕХОВ