генеральный директор фармацевтической компании OOO "Митотех", биолог, сын и партнер по бизнесу академика Владимира Скулачева, создавшего вещество SkQ1 на основе "ионов Скулачева" — в экспериментах на животных, которые были проведены в МГУ, оно доказало свою способность продлевать жизнь. Это вещество прошло клинические испытания и смогло стать реальным лекарством от старческих болезней — пока только заболеваний глаз.
Фото: Евгений Дудин, Коммерсантъ / купить фото
— Последние десять лет моя работа — это находить деньги на борьбу со старением. Это не так просто, так как любой проект в области старения имеет полное право не состояться. Что тут сказать — это биология. Даже за 15 лет провести полноценное исследование по старению человека крайне сложно, а потом по-хорошему исследование придется как минимум один раз повторить, чтобы подтвердить результат. Финансовая сторона усложняется крайне консервативной системой патентования, которая сформировалась еще в XIX веке. Патент на новое химическое вещество действует 20 лет. Как бы хорошо ни работало ваше вещество против старости, через 20 лет вы теряете все права на эту молекулу. Причем отсчет времени ведется от момента открытия вещества, а не завершения всех этих длительных исследований. По сути, нынешний срок действия патентов не позволяет вернуть затраты на исследования в области старения. Кроме того, такие длительные эксперименты (а в идеале надо было бы проводить исследование в течение всей жизни человека) стоят совершенно баснословных денег. Не говоря о том, что, даже когда в эксперименте принимают участие мыши или мухи, человеческий фактор и дизайн исследования ощутимо влияют на результат. Например, уже семь лет Национальный институт старения США испытывает геропротекторы (вещества, предположительно влияющие на продолжительность жизни.— "Власть") на мышах в супер-контролируемых одинаковых условиях. И при этом результаты отличаются от эксперимента к эксперименту. Но это не главное: мыши в принципе мало походят на людей в первую очередь потому, что живут намного меньше. В общем реально доказать эффективность того или иного вещества как геропротектора крайне сложно.
Вкладываться в это — безумие с финансовой точки зрения. Обычно есть богатый человек, например владелец нефтяного бизнеса, он не против вложиться в проект по старению, но у него есть всего семь минут в день на это, поэтому разобраться он поручает своему менеджеру. И этот менеджер должен сравнивать прибыльность проекта по замедлению старения, скажем, с бурением новой скважины. Сами понимаете, в чью пользу будет такое сравнение. Не вкладываются в старение и венчурные фонды, так как они не "сидят" в проекте больше трех лет, а за это время сложно получить какие-то существенные результаты.
Тем не менее мотивация вложить деньги в исследования по старению существует. Очень часто богатый человек приходит к мысли, что свои миллионы он не сможет забрать на тот свет. Это одна из причин того, что нам удавалось увлечь инвесторов, особенно на начальной стадии проекта. Но ни один инвестор не даст деньги на весь проект одним траншем вперед. Каждый год он оценивает, как идут дела, и думает, продолжать вкладываться в это дело или нет.
Именно так действовал Олег Дерипаска, который финансировал нас три года (с 2005-го по 2007-й). Причем решение участвовать в нашем предприятии он принял во многом вопреки своему топ-менеджменту — они называли наш проект дохлой крысой. Тем не менее это была не благотворительность, а инвестиции. Наше сотрудничество прекратилось из-за кризиса 2008 года. За эти три года мы провели самые рисковые поисковые исследования и получили очень много научных результатов, ни в какой другой ситуации у нас не было бы такой возможности. Полученные данные позволили нам к 2009 году разработать бизнес-план, который был представлен бывшему топ-менеджеру РАО ЕС Александру Чикунову, возглавившему группу компаний "Росток". Часть своего "золотого парашюта", который он получил при уходе из РАО ЕС, он в течение полутора лет вкладывал в наш проект. Причем с точки зрения бизнеса это уже было предприятие по разработке и выводу на рынок лекарств не столько от старости, сколько от вполне конкретных старческих болезней. Такие проекты тоже очень долгие и рискованные, но все-таки не занимают десятки лет. В результате к середине 2010 года наш первый медицинский продукт — капли от сухого глаза с митохондриальным антиоксидантом SkQ — был готов к клиническим испытаниям. В 2011 году Чикунов перестал вкладываться в наш бизнес, но сохранил свою долю в компании и познакомил нас с Анатолием Чубайсом. 20 месяцев проект проходил проверку в "Роснано" до того, как было принято решение о его финансировании. За это время мы сумели найти еще одного партнера — по закону "Роснано" может вкладываться в проект только вместе с частным инвестором. Им стал тоже выпускник МГУ, руководитель одной крупной IT-компании, но свое участие в нашей работе он не афиширует.
В результате к настоящему моменту проект развивается вполне успешно. Мы закончили клинические исследования и зарегистрировали наше первое лекарство — те самые капли. Сумели наладить его промышленное производство и вывели его на фармацевтический рынок России. С этого момента "Митотех" формально стал фармкомпанией. В этом году нам удалось закончить еще одну серию клинических исследований наших капель, и мы расширили список их показаний к применению. При этом общеизвестно, что основной рынок для новых лекарств — это США и ЕС. В этих странах своя система регистрации новых лекарств, и наши результаты они не то чтобы не признают, но лишь принимают к сведению, требуя повторить все в своих больницах и исследовательских центрах. Наши капли являются такой же новостью для США, как и для России. Даже по самому простому "показанию" их американский рынок составляет более $1 млрд. Мы убедили наших инвесторов, что стоит рискнуть сыграть по-крупному и выделить средства на эту работу. В прошлом году вторая фаза этих исследований была вполне успешно закончена. Насколько я знаю, это первый случай, когда лекарственный препарат, полностью придуманный и произведенный в России, прошел клинические исследования в США.