Сегодня исполняется сто лет со дня рождения Ивана Пырьева — кинорежиссера, снявшего самые темпераментные советские музкомедии и самые страстные экранизации Достоевского. Иван Пырьев стоял у истоков созданного в 1965 году Союза кинематографистов СССР.
Простой сибирский парень, он стал главным кинематографистом сталинской эпохи. Песни из "Богатой невесты", "Трактористов", "Свинарки и пастуха" распевала вся страна. В этих фильмах неутомимые пейзане вдохновенно сражались за урожай, эротично вздымались колосья отборных злаков, лучшие образцы сельскохозяйственной продукции смачно экспонировались в Москве на выставке, а вечная война полов удивительным образом сублимировалась в дружбу народов. Николай Крючков почти слился со своим героем — передовым трактористом Климом Ярко; Владимир Зельдин стал для нескольких поколений воплощением кавказского джигита; Марина Ладынина соперничала с Любовью Орловой за звание гранд-дамы советского кино.
Благодаря Пырьеву и работавшему на той же жанровой площадке Григорию Александрову у нас родился популярный звуковой музыкальный кинематограф, сформировалась своя система звезд. Она продолжала работать и в годы войны. Пырьев, прирожденный сказочник и мифолог, снял освещенную огнями Победы Красную площадь в 1943 году, когда до реальной победы было еще очень далеко. Начиная с названия, фильм "В шесть часов вечера после войны" был воплощенной грезой, мечтой об утраченном рае. Никому бы другому это не удалось, только Пырьев с его темпераментом и художественным бесстрашием сумел сделать эти ирреальные сцены не пошло и не фальшиво.
Александров, бывавший в Америке, тесно общавшийся с Эйзенштейном, прививал приемы заокеанской эксцентрики к древу отечественного авангарда. Пырьев тоже прошел как актер школу авангардиста Мейерхольда и того же Эйзенштейна, но питался он главным образом из своих народных корней. Тем удивительнее, что ему удалось создать российский — именно российский, а не советский — аналог голливудского мюзикла в эпоху, когда кинематограф во всем мире сделал резкий поворот от культурной идеологии к культурной мифологии.
Кончается эпоха авангарда, и понятия "самых репрезентативных" и "наиболее популярных" фильмов почти сливаются. Проходит время — и они расходятся снова. "Сказание о земле Сибирской" и тем более "Кубанские казаки" — это был уже декаданс жанра, но в условиях малокартинья и они успешно работали. Позднее из "Казаков" сделали козлов отпущения, когда началась борьба со сталинской "лакировкой действительности".
Пырьев, конечно, приложил к ней руку, впрочем, не больше других. Просто он делал все, за что бы ни брался, яростно и бескомпромиссно. Всякие повороты генеральной линии ему давались с трудом — как, например, установочная дискуссия о сатире, разразившаяся в конце 20-х годов, как раз когда он снял абсурдистскую комедию "Государственный чиновник". Но раз повернувшись, он без рефлексий шел вперед. Вероятно, именно это качество привлекает не обладающую им новую генерацию наших кинематографистов, которые делают соц-артовский ремейк "Трактористов", цитируют Пырьева в фильме "Москва", а наследника его природной мощи видят в другом Иване — Охлобыстине.
Таким же неистовым, как и в творчестве, Пырьев был и в личной жизни, и в бытовой: не лез за словом в карман, в том числе за матерным. О нем, обласканном властью народном артисте, даже появился в центральной газете фельетон как о хулигане-матершиннике, но разве такая мелочь могла выбить из седла "тоталитарного Перуна-громовержца"?!
Последние десять лет он прожил с такой активностью, как будто знал, что не долгожитель и, стало быть, год надо считать за два. Это десятилетие он посвятил Достоевскому, "Мосфильму" и Союзу кинематографистов. "Идиот" и "Братья Карамазовы" показали, сколько запретных и потаенных страстей скрывалось за имиджем "цельной народной натуры". Комедийная муза покинула его, уступив место исступленной мелодраме. Зато именно Пырьев запустил на руководимом им "Мосфильме" "Карнавальную ночь", благословив в качестве своего жанрового наследника Эльдара Рязанова. А что касается союза, то он вряд ли появился бы, по крайней мере в тот исторический период, если бы не титанические усилия Пырьева.
Он был экстремальной личностью, но никак не индивидуалистом. Знал по опыту, что кино — дело коллективное. Даже свой неожиданный уход он подготовил: умер в разгар работы над "Карамазовыми", оставив доделывать картину своим соратникам. На миру и смерть красна.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ