Россия попробует убедить Иран сдержать добычу нефти ради роста цен. В понедельник в Тегеране глава Минэнерго Александр Новак проведет переговоры со своим коллегой Бижаном Зангане. Ранее тот заявил, что Иран не пойдет на заморозку добычи нефти ниже суточного уровня в 4 млн баррелей. По его словам, Тегеран не намерен подвергать себя санкциям, только освободившись от них. Заместитель генерального директора Института национальной энергетики Александр Фролов ответил на вопросы ведущей «Коммерсантъ FM» Оксаны Барыкиной.
Фото: Naseem Zeitoon , Reuters
— По-вашему, переговоры какой-то результат дадут, если уже такие заявления прозвучали?
— Конечно, дадут. По крайней мере, я вижу пару возможностей, как можно и интересы Ирана соблюсти, и некую работу, которая выполняется для поддержания роста цен, выполнить. Можно сделать следующее, мы из чего исходим: Иран может единомоментно нарастить добычу до тех показателей, о которых они сами говорят, о 4 млн баррелей в сутки — это примерно 1,5 млн баррелей, ну, 1 млн, в зависимости от того, как мы оцениваем эту добычу. Единомоментно это сделать нельзя — для этого нужно провести подготовительную работу, нужно переговорить с компаниями, нужно, чтобы они оценили перспективы вложения денег в Иран и так далее. То есть работа с инфраструктурой, какая-то геологоразведка и прочее. Это все займет время.
— То есть это какие-то условия, да?
— Соответственно, Иран может пойти навстречу, если ему интересен рост цен сейчас на нефть. Он может пойти навстречу, договорившись о подписании краткосрочного соглашения до лета, до осени, то есть фактически использовав тот временной период, который им понадобится на наращивание добычи или на подготовительную работу по наращиванию добычи, использовав его как формальное соглашение о том, что мы не будем наращивать. Но они и не смогут нарастить до этого момента — почему бы не подписать?
— Вообще рынок, учитывая то, как он на все это реагирует, верит в эти переговоры?
— Судя по тому, что цены за последнюю неделю приятно выросли, верит. На самом деле, тема Ирана играет уже года полтора. Притом до этого она играла крайне негативно. Представляете, полтора года никакого роста добычи там нет, а еще полтора года назад любая новость о снятии санкций с Ирана, о подготовительной работе к снятию санкций с Ирана уже вызывала падение цен на нефть. Потому что, вы ведь понимаете, это же ожидание. Полтора года прошло — ожидания все те же самые, роста добычи пока никакого нет, но ожидание есть.
Если сейчас Иран, повторюсь, пойдет на формальное хотя бы подписание формального соглашения о неповышении добычи нефти, вполне может быть, что рынки крайне позитивно отыграют. Другое дело, что это не решает проблемы со слабыми компаниями, которые сейчас должны, просто физически должны умереть для того, чтобы сильные компании и сильные страны с дешевой добычей жили. Потому что переизбыток все равно никуда не денется, понимаете? Мы можем просто посидеть и подождать, пока потребность в нефти вырастет — она растет примерно на 1 млн баррелей в год, 1 млн баррелей в сутки в год она вырастает. В принципе, через год, даже если сейчас никто не будет наращивать добычу, как-то все это устаканится.
Другое дело, что, если сейчас начнут расти цены на нефть, слабые проекты, которые находятся в полуживом состоянии, просто обслуживают кредиты, которые им выдали, и ничего не зарабатывают фактически — они выживут. А если они выживут, они опять восстановят добычу. Кому это надо? Мне кажется, это не очень нужно ни Ирану, не очень нужно России. То есть нынешний уровень цен — ему бы желательно продержаться еще хотя бы полгодика, если я правильно оцениваю происходящий процесс. Может, я ошибаюсь.
— Кстати, про восстановление цен — тогда к жизни не только слабые компании, но и сланцевые проекты в США вернутся?
— А я про них и говорю. У них с лета прошлого года добыча упала, по их же собственным данным, примерно на 500 тыс. баррелей в сутки — это очень много. И сейчас у них есть прекраснейший потенциал за полгодика просесть еще на 500 тыс. баррелей, а то и на миллион, в зависимости от того, как пойдут дела. И если эти полгодика просядут, то здесь какой появляется плюс: не просто лишняя нефть уйдет с рынка, но и инвесторы в будущем будут крайне опасаться вкладывать деньги в сланцевые проекты. Потому что они будут знать: как только они вложили деньги, как только пошла добыча, цены будут падать, и они никогда не вернут своих вложений.
Если обратите внимание, то чудесный президент Барак Обама за свои последние два обращения к Конгрессу ни разу не упомянул, насколько я помню, сланцевые проекты, то есть он их так, вскользь. Если раньше они упоминались как двигатель — мы восстанавливаем экономику. Все, теперь это возобновляемая энергетика, новые технологии. А сланцы как-то так, отошли на второй план. Это интересно, на самом деле. Поэтому если за полгода цены не взлетят до $100, рынок избавится от переизбытка. К тому же, Ирану найдется место, потому что через год, повторюсь, потребности в нефти — еще 1 млн баррелей нужно будет рынку дополнительно. Как раз для Ирана откроется окно. Опять же, там сложный регион, там до этого, простите, война может начаться между некоторыми странами, поэтому тут загадывать невозможно.