Войска Северного альянса берут один город за другим. Иногда неожиданно для себя. О взятии Кабула специально для Ъ рассказал корреспондент газеты Scotsman КРИС СТИВЕН (Chris Stephen).
Весь вторник артиллерия Северного альянса и бомбардировщики B-2 утюжили передовые позиции талибов на подступах к городу. Бомбы и снаряды ложились точно на их укрепленные пункты, вздымая облака дыма и пыли. Во второй половине дня силы альянса пошли в атаку. Поначалу они встретили ожесточенный отпор: со стороны талибов заухали минометы, на атакующих обрушился шквал огня из автоматов и пулеметов. Перестрелка продолжалась около получаса, а потом в атаку пошли танки. Талибы не смогли их сдержать; танки легко преодолевали передовые позиции и уходили в сторону Кабула, где, предполагалось, была вторая линия обороны. Позже выяснилось, что ее не было: талибы уже отступили.
В районе шоссе, идущего на Кабул с перевала Саланг, группа бойцов ударной бригады Северного альянса ждала приказа к наступлению. Командир отряда капитан Мохаммед (Mohammed) настроил свою рацию на волну талибов и высоко поднял ее над головой. Из рации слышались хриплые срывающиеся голоса. Бойцы отряда были таджиками, и большинство из них не понимало пушту, но все было и так ясно, и они стали довольно кивать, вслушиваясь в непонятную речь. "Талибы напуганы и деморализованы,— объяснил капитан Мохаммед.— Говорят, что долго им не продержаться. Спрашивают: 'Что делать? Почему нет приказов?'"
К вечеру поползли слухи о том, что талибы уходят из города. На рассвете это подтвердилось. Тысячи жителей Кабула вышли к передовым частям, остановившимся в нескольких километрах от афганской столицы. Люди кричали, что талибов там больше нет, путь на Кабул открыт. А в это время со стороны перевала Саланг уже шли машины с беженцами, возвращавшимися в родной город, автобусы и джипы с иностранными журналистами. Но дорогу перегораживал танк. В конце концов на шоссе возникла огромная пробка — и солдаты сдались. Колонна легковушек, джипов, автобусов и грузовиков ушла на Кабул. В этой огромной веренице машин мы преодолели последние 6 км до города.
Наш джип сделал очередной поворот по извилистому шоссе — и перед нами неожиданно открылся вид на Кабул, освещенный утренним солнцем. Вдоль широких улиц стояли тысячи людей. Они радостно махали нам руками. Вокруг было целое море счастливых лиц. "Добро пожаловать в Кабул!" — прокричал какой-то мужчина по-английски без малейшего акцента. Он был без бороды — видно, уже успел побриться.
Ближе к центру города улицы оказались запружены машинами, которые никак не могли разъехаться и отчаянно сигналили. Гул возбужденных голосов и автомобильные гудки смешивались со звонками велосипедов: сотни мальчишек, яростно крутя педалями, сновали по улицам туда-сюда, дополняя картину хаоса. Все, с кем удавалось поговорить, твердили одно и то же: пять долгих лет под властью талибов кончились и теперь, слава Аллаху, наверное, никогда не вернутся, все счастливы.
Следов разрушений было не так уж много. Иногда за окном джипа возникало какое-то правительственное здание со снесенной крышей. Разрушенных жилых домов мы не видели. Над городом появился американский бомбардировщик B-52. Он сделал идеально ровный круг и, не найдя целей, улетел на юг.
Многие жители города вымещали свой гнев на зазевавшихся талибах, не успевших вовремя покинуть город. В канаве у дороги мы увидели тела пятерых пакистанцев. Остекленевшие глаза смотрели в небо. Их растерзали под утро. У одного изо рта торчало пластиковое удостоверение. У другого был раскроен череп, из которого торчала банкнота — как бы плата за службу наемника. Третьему банкноту засунули в нос. Неподалеку дымились обломки джипа, видимо, подбитого из гранатомета. Рядом валялись тела четырех арабов. Вокруг них собралась толпа. Трупы пинали ногами.
На рассвете было разгромлено посольство Пакистана — единственной страны, сохранившей дипломатические отношения с режимом талибов. В здании были выбиты все стекла. Вокруг валялись какие-то документы, книги.
С утра жители Кабула радостно принялись за запрещенные талибами занятия. Группа ребятишек запускала воздушный змей. У парикмахерских выстроились огромные очереди: мужчины сбривали бороды. Из машин доносилась громкая музыка: водители достали припрятанные от талибов автомагнитолы. Мимо нас проехал большой Land Cruiser, набитый пассажирами; они пели и приплясывали в такт мелодии.
Наш переводчик столкнулся на улице со своим знакомым по имени Феридун. Он программист. После радостных возгласов и объятий Феридун сказал: "Это так здорово — просто бродить по улицам. Впервые за много лет я почувствовал, что свободен". В этот момент какой-то седобородый старик на велосипеде, словно не замечая проносившихся на бешеной скорости автомобилей, вдруг поехал поперек улицы. Послышался отчаянный скрип тормозов: старенькая Toyota чуть было не сбила незадачливого велосипедиста. "Не беспокойтесь,— сказал нам Феридун.— Он, как и все в этом городе, еще не может понять, на каком он свете".
Солдат Мир Зиахаддин попросил подбросить его до расположения части. Поздно вечером он ходил в атаку, а потом всю ночь не мог уснуть. Возбуждение все еще сказывалось: солдат говорил, не умолкая, и яростно жестикулировал. Наш провожатый еле успевал переводить.
— Вам нравится моя куртка? — Новенькая "аляска" защитного цвета действительно смотрелась отлично и была солдату как раз впору.— Снял ее с мертвого араба.— похвастался он.— То есть с раненого. Он лежал в окопе, и сначала я снял с него куртку, а уже потом убил.
— А он не просил о пощаде?
— Я не знаю, что он говорил. Наверное, действительно просил, чтобы я его не убивал.
— Так зачем же ты его убил?
Солдат задумался.
— Потому что он был иностранцем. Если бы это был талиб, я бы, наверное, оставил его в живых. Ведь война скоро кончится и всем афганцем надо будет учиться жить в мире.