Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ / купить фото
9 ноября 2015 года петербургский акционист Петр Павленский поджег дверь здания ФСБ на Лубянке и объявил этот поступок перформансом под названием "Угроза". К этому моменту за Павленским уже тянулся длинный след радикальных акций, в целом восторженно встреченных художественным сообществом России. В 2012 году он стоял у Казанского собора в Санкт-Петербурге с зашитым ртом, протестуя против ареста членов группы Pussy Riot. В 2013 году Павленский прибил мошонку к брусчатке Красной площади (акция "Фиксация"). По словам художника, этот перформанс является метафорой апатии российского общества во время серьезных политических конфликтов. Февраль 2014 года Павленский и другие политические активисты отметили акцией "Свобода" на Конюшенном мосту в Санкт-Петербурге: они построили баррикады, жгли покрышки, размахивали украинскими флагами — в общем, устроили локальный ремейк Майдана. За "Свободу" на Павленского и его задержанных соратников завели уголовное дело. А "Угроза" стоила художнику свободы: сейчас Павленский находится на экспертизе в институте психиатрии имени Сербского. С этой организацией был связан еще один его перформанс: в октябре 2014 года акционист отрезал себе мочку уха, сидя на ограде института, в знак протеста против возвращения карательной психиатрии.
15 февраля 2016 года экспертный совет государственной премии в области современного искусства "Инновация" собрался на заседание с целью сформировать шорт-лист премии. Заседание началось с заявления директора Государственного центра современного искусства Михаила Миндлина. Ссылаясь на пункт 2.8 положения о премии, позволяющий убирать заявки без объяснения причин, он рассказал собравшимся, что снимает работу Петра Павленского "Угроза" с конкурса. "Угроза" получила достаточно голосов, чтобы оказаться в шорт-листе. Члены экспертного совета посчитали снятие работы недопустимым вмешательством в их работу. Семь экспертов покинули заседание. Из них четыре вообще отказались участвовать в работе "Инновации" (журналист Анна Толстова, критик Сергей Хачатуров, художник Илья Долгов и руководитель проекта "Эрмитаж 20/21" Дмитрий Озерков), а остальные вернулись при условии, что премия в номинации "Произведение визуального искусства" вручаться вообще не будет. На следующий день господин Миндлин распространил заявление, в котором указал на недопустимость номинирования работы, в ходе создания которой "было совершено действие, имеющее очевидные признаки нарушения законодательства, и нанесен материальный ущерб".
Вся эта история вызывает тяжелейшее дежавю. В 2011 году на "Инновацию" номинировали акцию группы "Война" "... в плену у ФСБ". Организаторы тоже попытались снять ее с конкурса, но давление общественности вынудило вернуть работу, которая в конце концов победила. Уже тогда общественностью были выдвинуты все возможные аргументы за и против ситуации, когда на государственную премию выдвигается агрессивный акт политического акционизма. За пять лет, однако, положение дел резко изменилось. Во-первых, Павленский выступил радикальнее — это не граффити, пусть и обсценное, а поджог, то есть порча имущества. Кроме того, для Павленского важен не только образ, но и последствия. Художник хочет, чтобы его судили за терроризм, потому что, как он рассказал в интервью "Новой газете", "подожженная дверь как действие очень схожа с тем, в результате чего так называемые крымские террористы и группа АБТО получили обвинения в терроризме". Таким образом, Павленский готов и дальше писать историю своей акции по тем правилам, которые ему подходят. Во-вторых, после Крыма любые оппозиционные жесты, пусть и в такой далекой от повседневности сфере, как современное искусство, чреваты намного более серьезными последствиями. Очень возможно, что, если бы Павленский оказался в шорт-листе "Инновации", премию вообще закрыли бы. Что, возможно, было бы неплохо с точки зрения душевного здоровья и благополучия номинантов (премиальная гонка — всегда стресс). Но повод уж слишком печальный.
В любом случае очевидно, что за пять лет, прошедших со времен "военного" скандала, арт-сообщество в целом и организаторы "Инновации" в частности так и не смогли сформулировать внятные правила игры на поле искусства. Нет сомнений в том, что акции Павленского художественны. В религиозном искусстве фрески и полотна с изображением Страшного суда служили имитацией высшей, божественной справедливости. Перформансы Павленского — это эрзац политической и общественной жизни, гротескный образ довольно распространенной в креативной среде гражданской позиции. Если эта позиция существует только на уровне текстов и разговоров, но не влияет на положение дел в стране, она вытесняется в отчаянные прорывы за грань членовредительства и вандализма. Люди, далекие от искусства, практикуют повседневный саботаж или гражданское неповиновение в легких формах, художники ищут образы. Исключить появление таких компенсаторных жестов в номинациях на премию легко — достаточно только определить произведение искусства как нечто, предъявленное в соответствующем контексте и в специально отведенных местах. Ограничить определение искусства четырьмя стенами выставочных пространств. В противном случае никаких поводов снимать такого рода акции с конкурса нет: в современной культуре объявить себя художником может кто угодно, и выход за пределы музеев и галерей на улицы и в доступную каждому желающему документацию на YouTube как раз-таки вполне инновативен.
Намного важнее, однако, звучит тема политизированности художественной жизни. Акции "Войны", Pussy Riot и Павленского настолько заострены, что рядом с ними любое произведение кажется вялым самокопанием. Кажется, но не является: абсолютно любой творческий акт, который выносится на суд общества, следует воспринимать как часть и эстетической, и политической программы художника, даже если он или она никак это не комментирует. В России помимо "Инновации" есть премия ФСБ, она всего на год младше, основана в 2006-м. Победители в номинации "Изо" не пересекаются с музейно-галерейным миром и работают над художественным оформлением политических взглядов силовых структур. Их собственная гражданская позиция более или менее ясна, но и в отношении номинантов "Инновации" все понятно: здесь царят так называемые леволиберальные взгляды, интернационализм и другие прогрессивные идеи. Ни в какой момент существования премии ее лауреатов нельзя было ассоциировать с официальной государственной политикой — что, кстати, косвенно подтверждается согласием и "Войны", и Павленского номинироваться. Получается, что о связи "Инновации" с государством мы вспоминаем раз в пять лет. Радикальные художники и активные эксперты превращают ее в политический театр, что, безусловно, уместно как проверка критериев действенности искусства. Главное тут — не утратить связь с политической реальностью: дальнейшая судьба Павленского никак не зависит от шорт-листа "Инновации", и ответственность сочувствующих ему арт-деятелей за биографию художника лежит далеко за пределами искусства.