Завтра начнется суд над Салманом Радуевым. Вечером 12 ноября САЛМАН РАДУЕВ, находящийся в СИЗО #1 города Махачкалы, дал эксклюзивное интервью корреспонденту "Дагестанской правды".
— Салман, вот вы уже во второй раз в Дагестане. Что чувствовали в тот раз, что чувствуете теперь?
— Я совершенно искренне вам скажу, когда я был в свое время префектом одного из районов Гудермеса, я часто приезжал в Дагестан, у меня были хорошие отношения со многими дагестанцами.
Поэтому приехать в Дагестан с боевой задачей было очень тяжело. Если бы не Дудаев, а любой другой военачальник такой приказ дал бы, я бы даже под угрозой, может быть, расстрела его не выполнил бы. С Дудаевым тоже я спорил о целесообразности этой операции.
— Приказ был Джохара Дудаева?
— Да.
— Кстати, вы до сих пор считаете, что он жив?
— Да, считаю. Потому что до сих пор никто мне его могилу не показал.
Так вот, эта операция была чисто пропагандистского характера.
— Во время этой "пропаганды" погибли 78 человек.
— Знаете, я с этой цифрой не согласен.
— Наверное, с этим суд разберется. Я возвращаюсь к своему вопросу: какие у вас чувства во время этого приезда в Дагестан?
— Я вам честно скажу: чувствую себя как дома, хотя я в тюрьме. Со мной хорошо обращаются.
Несмотря ни на что, дагестанский и чеченский народы будут братскими народами. Ведь они веками жили, как братья.
— Представьте себе, что сегодня 9 января 1996 года, день нападения на Кизляр. Как бы вы сегодня поступили?
— Думаю, что я нашел бы убедительные аргументы для Джохара Дудаева не делать этого.
— На ваш взгляд, какой путь должен сейчас избрать чеченский народ?
— Я реалист в политике. Сегодня сложилась такая ситуация, что нельзя бросать народ в бесконечные войны, в неразбериху. Я убежден, что можно найти мирное решение проблемы и жить вместе с Россией, от этого честь чеченского народа не пострадает. Нельзя строить отношения на основе мести. Россия, великая держава, наверное, тоже сделает свой шаг навстречу.
— Как вы относитесь к главе администрации Чечни Ахмаду Кадырову?
— Положительно. Это тот человек, который нужен Чечне в данный момент. В свое время я уговорил Дудаева назначить Кадырова муфтием в 1995 году. Басаев, Масхадов считают его предателем, но я не считаю. Они просто не могут простить ему то, что он занял их место.
— В СМИ о вас говорилось очень много. Но о ваших родных, близких почти ничего.
— Отец и мать, брат и сестры живут в Гудермесе. К ним российские власти относятся хорошо, я даже не ожидал. У меня жена, двое сыновей. Джохар и Салман, два моих сына, постоянно в одном месте не живут. То в Турции, где моя сестра, то в Азербайджане, то в Малайзии, где мои друзья. Постоянно перемещаются. Из этого я секрета не делаю.
— Но ведь для этого нужны деньги?
— Да, до войны я занимался бизнесом.
— Как отнеслась мать к тому, что было сделано в Кизляре и Первомайском?
— Ни одна мать к такому хорошо не отнесется. Моя мать Умисат тоже. Я пытался ей объяснить, что был приказ.
— Как вас задержали?
— Меня сдали. Свои. И не низшие чины. Меня сдали как конкурента.
— Вы перенесли серьезные ранения, вас оперировали в Германии, как вы сами утверждаете. После всего этого вы чувствуете себя нормально?
— Абсолютно. Судмедэкспертиза тоже признала меня вменяемым.
— Ваше отношение к Аслану Масхадову?
— Я с самого начала был политическим противником режима Масхадова. А теперь с его молчаливого согласия религиозники — радикалы, ваххабиты — использовали политическую карту во вред. Нельзя, чтобы воевали мусульмане против христиан и наоборот.
— Как вы отнеслись к вторжению в Дагестан из Чечни в 1999 году?
— Я осудил это. Это было трагической ошибкой. Я еще раз повторяю: дагестанцы и чеченцы — два братских народа.
— Доверяете ли вы суду в Дагестане?
— Полностью. Иначе я дал бы отвод.
— Кто будет вас защищать?
— Чеченец Арби Баханаев. Возможно, еще один-два дагестанских адвоката.
— Каким будет, по-вашему, приговор?
— Если он будет объективным, 10-12 лет.
— А как с вами обращались в "Лефортово"?
— Как с генералом. Очень корректно, я хочу сказать.
— Я возвращаюсь к тем трагическим событиям. В Дагестане немало семей, в которых из-за вас погибли люди...
— Я вместе с ними скорблю. Искренне сожалею о том, что случилось.