В Мюнхене завершилась встреча Международной группы поддержки Сирии. В ней принимали участие министр иностранных дел России Сергей Лавров, госсекретарь США Джон Керри и спецпосланник генерального секретаря ООН по Сирии Стаффан де Мистура. В хоже переговоров, длившихся пять часов, принято решение о перемирии в республике, которое должно начаться через неделю. Ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН Ирина Кобринская ответила на вопросы ведущего «Коммерсантъ FM» Алексея Корнеева.
Фото: AP
— Как можно оценить результаты переговоров, учитывая, что там возникли какие-то противоречивые заявления, в частности, Сергея Лаврова. По поводу бомбардировок и перемирия он заявил, что российские ВКС продолжат бомбить экстремистов, на что глава МИД Великобритании Хаммонд сказал: «Здесь надо еще определить, кто экстремисты, а кто не экстремисты, и пока Россия атакует некие неэкстремистские группы, говорить о перемирии рано». В общем, России там, видимо, доставалось в очередной раз. Так все-таки как оценить итоги?
— Оценить их можно, безусловно, положительно, потому что судя по тому, что я читала, смотрела, сейчас просто заявлено о том, что усилится, укрепится, расширится, углубится диалог России и США по этим сирийским вопросам. Собственно, это одна из причин, почему затевалась сирийская операция — мы начинаем активно разговаривать.
Второе — это то, что, в общем, есть договоренность, и понятно, что будет расширена возможность доставки гуманитарной помощи, независимо от того, кто, где, как. То есть здесь будет просто с гуманитарной точки зрения прогресс. А что касается того, что есть еще одна позитивная новость, так как, в общем, ходили слухи до этого, были утечки, что Россия предлагала ввести вот этот режим с 1 марта, он вводится через неделю, то есть здесь тоже есть подвижка, но с российской стороны. Видно, что здесь был зазор, который мы себе давали. А как все будет происходить дальше, представить довольно трудно, потому что Россия говорит о том, что будет продолжать бороться с террористами и позволяет делать это другим, потому что запрещенная в России ИГИЛ — это то, что ООН признано террористической организацией, и борьба против ИГИЛ не прекращается, а как дальше будет интерпретироваться и идти процесс, трудно сказать. Пока что будет существенное сокращение военных действий — то, о чем договорились.
— Дана неделя на то, чтобы еще прошли, как я понимаю, переговоры или не переговоры, но прошла какая-то договоренность с сирийским правительством и непосредственно с представителями оппозиции. Как вы думаете, мало ли недели, нужна ли она, и удастся ли договориться с ними по поводу перемирия?
— Во-первых, неделя или не неделя — да, здесь все достаточно шатко. Пока дана неделя, за эту неделю каждая из сторон будет стараться достичь максимум своих целей, Россия, оппозиция, Асад — все будут стараться закрепиться на своих позициях. Трудно сказать, я не верю в то, что там произойдет, прямо вот завтра наступит мир. Мир там не наступит до тех пор, пока там не будет новой легитимной власти, потому что это только начало мирного процесса передачи власти. И об этом, кстати, тоже было сказано, что будет какой-то переходный период. Все это время, которое будет до этого, это будут, так сказать, какие-то попытки укрепиться и с нашей стороны, и со стороны Соединенных Штатов, и со стороны Асада, и со стороны террористов, и со стороны оппозиции — будут взаимные обвинения. В общем, это достаточно циничный процесс, есть время, значит, нужно как-то закрепиться и расширить свои возможности.
— Как вы думаете, каковы перспективы женевских переговоров, возможно ли повторить в ближайшее время формат женевского процесса?
— С оппозицией говорить довольно трудно. Я сразу же говорю, что я не специалист по Ближнему Востоку, я не специалист по конкретно этим вопросам, мне представляется, что в результате, в конце концов, это будет возможно, потому что нет другого способа, значит, будут как-то договариваться. Но до этого времени речь идет о том, чтобы сократить военные действия, сузить их масштаб и снизить количество жертв среди мирного населения, что уже неплохо. Еще раз повторю, что, в общем, главная цель, одна из главных целей, которую ставила Россия, начиная операцию в Сирии, достигнута: мы в большом переговорном процессе с Западом — это то, чего не было после украинского кризиса.