Структурные реформы, которым посвящены две трети антикризисного плана, не потребуют финансирования. Министерства и ведомства готовы реализовать эти меры без привлечения бюджетных средств за три года. Экономист Сергей Алексашенко считает, что у составителей антикризисного плана нет четкого представления о том, как его выполнить.
Фото: Александр Щербак, Коммерсантъ / купить фото
Чем больше проходит времени, тем интереснее становятся дискуссии, идущие в правительстве вокруг антикризисного плана: то его размер увеличивается, то сокращается; то в него включаются расходы, уже содержащиеся в текущем бюджете, как будто таким простым переименованием можно повысить эффективность расходов вдвое; а то говорится, что в нем будет прописан план структурных реформ, который денег вовсе не потребует.
Я уже как-то говорил, что невозможно составить успешный план, если ты неправильно обрисовал стартовую ситуацию. И мне кажется, что у российского правительства есть шанс подтвердить справедливость этой мысли. Как можно составить антикризисный план, если правительство так и не сообщило, а в чем этот кризис состоит? Все разговоры о том, что это цены на нефть, санкции и происки врагов виноваты, здесь не помогают. Ни один из этих факторов правительство убрать не в силах.
Точно так же правительство, похоже, не может договориться внутри себя о том, где концентрируются кризисные процессы и что им можно противопоставить. Скажите, ну зачем нужно выделять дополнительные деньги сельскому хозяйству, если оно и так уверенно растет? Или почему нужно прекращать программу субсидирования ипотеки, если жилищное строительство входит в пике?
На мой взгляд, сегодня главной болевой точкой является федеральный бюджет, доходы которого стремительно тают из-за экономического спада и падения цен на нефть. Именно поэтому возникла тема приватизации — ведь президент Путин прямо сказал, что контрольные пакеты продавать не следует. А если не продавать контрольные, то можно продать только мелкие. А это уже не приватизация, а финансирование дефицита.
О том же, о финансировании дефицита бюджета, начал говорить министр экономики. Однако его предложение использовать, как он сам сказал, «избыточные» валютные средства госбанков для покупки гособлигаций, выглядит, мягко говоря, странно. Как будто он даже не в курсе того, что этот вопрос не входит в компетенцию не только его министерства, но и советов директоров банков, куда входят госчиновники. И потом, зачем заставлять банки покупать какие-то специальные бумаги Минфина, если Минфин открыто заявил о готовности разместить на рынке свои евробонды в этом году?
И тут же, опровергая саму идею министра экономики, выступает зампред Банка России, который говорит о том, что его ведомство считает валютные активы более рискованными для банков, чем рублевые. И что Банк России сделает все возможное, чтобы наращивание валютных активов было банкам невыгодно. А как же тогда минфиновские облигации покупать?
Иван Крылов написал бессмертные строки: «Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет…». Сегодня, мне кажется, мы наблюдаем именно такую ситуацию: каждый член правительства пытается решить свои задачи, не согласовывая их с коллегами. И все это, почему-то, потом будет называться антикризисным планом.