Вчера исполнилось 180 лет со дня рождения Федора Михайловича Достоевского. В Москве готовится симпозиум, посвященный творчеству писателя. Корреспондент Ъ ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА задала вопросы президенту Фонда Достоевского писателю и историку ИГОРЮ ВОЛГИНУ.
— Достоевского называли "писателем ХХ века", подтверждая, что он опередил свое время. Чем может быть актуален Достоевский в ХХI веке, что теперь значат его пророчества? Он, возможно, уже устарел.
— Герои Достоевского до сих пор узнаваемы, их обуревают весьма схожие с нашими страсти. Глазами Достоевского человек взглянул на себя как бы со стороны и изнутри и изумился неожиданному — о себе — знанию. В минувшем веке это знание многажды подтвердилось. Достоевский пророк не только потому, что он подробнейшим образом описал их "ментальный механизм". В этом смысле прозрения автора "Братьев Карамазовых" можно сравнить с открытием тех или иных законов природы. Ведь теория относительности действовала и до ошеломляющих умозаключений Эйнштейна. Точно так же весь ход ХХ века и в первую очередь его человеческий опыт подтвердили справедливость того, о чем говорил Достоевский. А он утверждал, что цивилизация сама по себе ничего не смягчает в человеке и последний, вкушая плоды прогресса, может дойти до того, что и в крови отыщет наслаждение. Только что начавшееся столетие, к сожалению, дает дополнительные аргументы в пользу такой гипотезы. Культура все в большей степени начинает руководствоваться правилом "все позволено". Но тогда она, по определению, уже не культура, которая есть не что иное, как "система регламентаций". Как говорит один из героев Достоевского, "если Бога нет, то какой же я штабс-капитан". А Бог — это главный регламентатор. Согласимся, что Достоевский "устарел" как моралист ровно настолько, насколько "устарела" мораль.— Как бы вел себя сейчас Достоевский по отношению к власти, что он сказал бы о наших временах?
— Это в высшей степени гипотетическое допущение — как если бы Пушкин взялся комментировать полезные начинания Горбачева. Единственное, что можно утверждать положительно,— Достоевский, будучи, безусловно, государственником, никогда не одобрил бы распада страны и приветствовал бы любые усилия по ее собиранию, от кого бы они ни исходили. Не думаю, что в этом смысле Путин был бы ему антипатичен.
— Современные писатели скорее следуют гоголевской, чеховской традиции — Достоевский сейчас не так популярен? Не то что на Западе — например, относительно новый роман Кутзее посвящен Достоевскому.
— Напротив, в современной мировой литературе как раз очень сильны традиции Достоевского. Возьмите, например, Джона Фаулза — писателя, казалось бы, очень далекого от своего российского собрата. Но в его "Коллекционере", где герой помещает любимую девушку в подземелье и фактически убивает ее, вдруг материализуется главная метафора "Записок из подполья". Персонаж Фаулза, как и "подпольный человек" Достоевского, тоже одержимый комплексами антигерой. Но его духовное подполье превращается в реальный подвал, в преисподнюю, где погибает душа.
Что касается романа Джозефа Майкла Кутзее — это пример тонкой художественной игры с "биографией" Достоевского. Там совершаются события, в действительности никогда не имевшие места, но очень достоевские. Вообще русская литература (и, в частности, ее великие творцы) превращается в одну из современных мировых мифологий. По-видимому, это опасный симптом. Когда культура становится мифом, страна, его породившая, имеет шанс сойти с исторической сцены.
— Известно, что достоеведы не всегда дружны: есть ли у внутренней напряженности между ними идейный смысл? Какие споры предстоят на симпозиуме.
— Недавно я вернулся с посвященной Достоевскому конференции в Баден-Бадене. Это было добротное академическое действо, проведенное с немецкой основательностью и фундаментальностью. Любопытно, что одно из заседаний происходило в казино, где играл и чаще всего проигрывался Достоевский. Предстоящий московский симпозиум, открывающийся 17 декабря, который проводит Фонд Достоевского, к сожалению, не сможет предложить столь экстравагантные обстоятельства. Зато в нашей встрече примут участие не только узкие, порой чрезвычайно узкие, специалисты, но и писатели, философы, историки, да и просто читатели. Достоевский не есть исключительно "достоянье доцента", он пока еще принадлежит всем. Как сказал в одной из своих проповедей Иоанн Сан-Францисский, "в сущности, весь мир уже находится в 'Обществе Достоевского'".