Диана Вишнева потрудилась для мужа

Московский бенефис солистов Мариинки


В Театре эстрады был трижды (5, 6 и 7 ноября) повторен бенефис ведущих солистов Мариинского театра Дианы Вишневой и Фаруха Рузиматова. Лавры танцовщиков, представивших репертуар ХХ века, сильно пообщипал гобоист Алексей Уткин со своим Моцартом.
       
       Бенефис знаменитой супружеской четы ожидался еще весной, когда Диану Вишневу выдвинули на Государственную премию. Но сорвался. Теперешний вечер делали другие организаторы. И, надо сказать, допустили непростительные просчеты. Во-первых, показывать любой балет в Театре эстрады — заранее обречь зрелище на третьеразрядность. А запускать в балетный вечер музыканта уровня Алексея Уткина — и вовсе чистое самоубийство.
       С одной стороны, балетоманы пришли поглядеть на своих кумиров и нетерпеливо ерзали на Моцарте и Бриттене, хотя бы и в исполнении "золотого гобоя России". С другой — как это ни прискорбно для балетного критика, рядом с этой музыкой танцы выглядели как-то легковесно — этаким искусством второго сорта. Да и сам артистичный Алексей Уткин, управлявший камерным оркестром "Эрмитаж", не вынимая гобоя изо рта,— проникновенными движениями бровей, скорбными вздохами спины, игривыми взмахами роскошных кудрей,— казался куда более актуальным, чем бенефицианты с их "современным" репертуаром.
       На закуску был подан дуэт под названием "Смысл воспоминаний" на шансон Жака Бреля в постановке человека по фамилии Кабаняефф. Два "ф" не сделали его хореографию своеобразнее — такую клюкву в СССР ставили все кому не лень еще лет тридцать назад. Явление "Смысла воспоминаний" можно объяснить лишь гастрольным опытом артистов: если в кулисах недостаточно места для разогрева, в этом дуэте можно как следует подразмять мышцы спины и ног.
       Адажио из "Манон" английского классика МакМиллана позволило Диане Вишневой предстать во всеоружии фирменного шарма: очаровательная игривость полуженщины-полуребенка, своевольные всплески капризных рук, ленивая нега "допевающих" поз, капризное смещение акцентов. "Манон" в исполнении Дианы Вишневой тотчас захотелось увидеть целиком (благо спектакль идет в репертуаре Мариинского театра). Впечатления не испортил даже ее кавалер Де Грие: массивный Илья Кузнецов был грубоват в поддержках, нечист в исполнении па и, призывая Манон в объятия, как-то особо нетерпеливо потряхивал руками, отчего его страсть выглядела непоправимо комичной.
       Позволив партнерше самовыразиться в "Манон", остальную часть бенефиса Фарух Рузиматов строил под себя. Экзотическое па-де-де из балета "Бхакти" Мориса Бежара (Maurice Bejart) позволило танцовщику сделать эффектную прическу с "хвостом" и доказать, что не зря английские балетоманы назвали его танцующим леопардом, как уведомляет программка: он выразительно шевелил гибкой спиной, тянул роскошную стопу и полыхал очами. Диана посильно аккомпанировала: соблазнительно изгибалась, живо вертелась и старалась поточнее воспроизвести эффектные позы дуэта. Декоративная косметика их танца была так же похожа на маски бежаровского "эротического ритуала", как репродукция с конфетной коробки — на музейный подлинник.
       "Юношу и Смерть" Ролана Пети (Roland Petit) Фарух Рузиматов танцует в родном театре. Автор балета был категорически против такого Юноши — и я его понимаю. Уже на премьере в Мариинке манерность танцовщика сделала из экзистенциальной новеллы мелодраматический кич. За три года господин Рузиматов довел свою аффектированную манеру до карикатуры: судорожные жесты, дикий ужас в глазах, трогательная беспомощность поникшего тела и очень осторожные стойки на столе: вдруг выйдет некрасиво? Чтобы публика разобралась в сюжете, перед началом балета зачитывают стихи (что-то про "бесценный опыт смерти"). Диана Вишнева раскрасила глаза как на египетском саркофаге, зловеще растопыривала ручки в черных перчатках и ожесточенно таращилась в пустоту — словом, изо всех сил изображала страшную Смерть. Жизнелюбивую девушку было жаль. В отличие от Юноши, по которому в полном соответствии с новой трактовкой с самого начала плакала петля.
       Финальные поклоны были поставлены отдельно. Сначала попарно кланялись товарищи по работе, разбавлявшие гобоизм Уткина и четыре бенефисных номера бенефициантов. Потом кавалер Де Грие вывел Диану Вишневу. Отдельно — с большим достоинством — кланялся господин Рузиматов. Достоинство не позволяло ему выходить к рампе за цветами — за ними бегала его жена и складывала к ногам величественного мужа. Бродящие в кулуарах слухи о процветающем в Мариинском театре восточном деспотизме оказались, таким образом, не сильно преувеличенными.
       ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...