Событие недели — "Кадош" (Kadosh, 1999) Амоса Гитаи (Amos Gitai), хотя бы потому, что израильский кинематограф в России практически неизвестен (14 ноября, "Культура", 21.35, ***). Собственно говоря, в мире его представляют два режиссера — анархист и мастер невозмутимого гротеска Асси Даян (Assie Dayan) и гораздо более традиционный Гитаи. Оба люди левых убеждений, более чем критически настроенные по отношению к израильскому обществу, которое кажется им клерикальным и милитаристским, беременным гражданской войной. По иронии судьбы, оба они выходцы из израильской элиты. Даян — сын легендарного "ястреба", одноглазого Моше Даяна. Гитаи — выходец из клана, стоявшего у истоков Партии труда. Можно рискнуть предположить, что родители обоих режиссеров в гробу переворачиваются, когда видят в потустороннем кинозале продукцию своих детей. В 2001 году, например, Амос Гитаи представлял в конкурсе Каннского фестиваля фильм "Киппур" (Kippour), основанный на его личном опыте участия в арабо-израильской войне 1973 года: он был военным спасателем и чудом уцелел, когда его вертолет был сбит сирийской ракетой. Бардак, который можно наблюдать в "Киппуре", никак не соответствует тому идеальному образу победоносной израильской армии, к которому привык мир. "Кадош" на первый взгляд простая семейная психологическая драма. Две сестры — Ривка и Малка. Ривка замужем за Меиром уже десять лет, страстно любит своего мужа, но никак не может забеременеть. Малка влюблена в Якова, местного бунтовщика и рок-н-ролльщика. Беда в том, что дело происходит в среде ортодоксальных иудеев, где человеческие чувства и желания не имеют никакой ценности. Женщины пребывают в состоянии униженности, сравнимой с долей афганских женщин под властью талибов, а мужчины посвящают все время жизни изучению Торы. Страшное кино, хотя никто из героев не погибает: бывает жизнь ужаснее, чем смерть. Раввин приказывает Меиру выгнать Ривку из дому и жениться на Хае, чтобы продолжить свой род. Малка, несмотря на свое бунтарство, также подчиняется раввину и выходит замуж за его верного помощника Йоссефа. В результате все угодили Богу: но все беспредельно несчастны. "Кадош" посвящен не столько людям ортодоксального, отгородившегося от всего мира квартала Меа Шеарим, сколько ему самому. Фильм замыкает трилогию Гитаи, портретирующую крупнейшие израильские города. До этого он уже снял тель-авивский "Деварим" (Devarim, 1995) о поколении 40-летних детей пионеров израильской государственности и "Йом Йом" (Yom Yom, 1998) о взаимопроникновении еврейской и палестинской культур в Хайфе. Судьбы героев столь же значительны для режиссера, как и скрупулезные ритуалы ортодоксов. Очевидно, что он, как космополит и прогрессист, боится средневековой темноты ритуала, но, как сын Израиля, зачарован им. Но Амос Гитаи не боится и политически-религиозного скандала: роль раввина в "Кадоше" он доверил выдающемуся израильскому актеру Юсефу Абу Вада (Youssef Abu Warda), арабу по происхождению. Впрочем, лучшего Тевье-молочника, как известно, сыграл Михаил Ульянов, а лучшего древнерусского скомороха — Ролан Быков в "Андрее Рублеве" Андрея Тарковского (15 ноября, "Культура", 8.30 и 21.55, *****). Есть забавные воспоминания о том, что реальные скоморошьи тексты воспроизвести с экрана не представлялось никакой возможности — настолько они были похабны. И Тарковский с Быковым сочинили некую скороговорку, сопровождающуюся непрерывным завораживающим движением-пляской Быкова, которая производит, пожалуй, гораздо более аутентичное впечатление, чем этнографическая реконструкция. "Андрея Рублева" с годами смотреть все интереснее и интереснее по многим причинам. Вот хотя бы одна из них: Тарковский и другие советские режиссеры 1960-1970-х годов имели доступ к мировой кинокультуре, табуированной для простых смертных. Теперь любой может найти в их творчестве иногда прямые заимствования, а иногда неожиданные парафразы совершенных кем-то и благополучно забытых открытий. Когда снимался "Андрей Рублев", подлинным кинематографическим откровением казался взрыв цвета в финальных кадрах. Рублевские иконы и сцены природы словно очищали жизнь от грязи и крови, переполнявшей экран. Идеальный катарсис. Но впервые такой же прием был использован незаслуженно полузабытым голливудским продюсером и режиссером Альбертом Левиным (Albert Lewin) в фильме "Луна и грош" (The Moon and Six Pence, 1942), где такой же выброс цвета придавал посмертный высший смысл творчеству художника-изгоя. По прихоти телепрограммы, на неделе соседствуют два фильма, поставленных в СССР 1960-х годов в жанре исторической трагедии: "Андрей Рублев" и "Комиссар" Александра Аскольдова (1967), положенный на полку и обретший мировую славу только в годы перестройки, когда он победил на Берлинском кинофестивале (10 ноября, "Культура", 22.25, ***). Сейчас история беременной комиссарши, оставшейся в семье многодетного местечкового ремесленника, своего рода еврейского скомороха, также сыгранного Роланом Быковым, может показаться чересчур патетичной, а его революционная романтика — не совсем правдивой, однако "Комиссар" — безусловное событие в истории советского кино. Своей потрясающей пластичностью, мимикой, энергией Ролан Быков напоминает другого актера, французского комика Луи Де Фюнеса (Louis de Funes), которому так и не довелось сыграть трагические роли, подобные ролям Быкова в "Андрее Рублеве" и "Комиссаре", но который был, безусловно, способен и на пафос. Так что зрителям приходится получать удовольствие от его чисто бурлескных перформансов. В "Жандарме из Сен-Тропе" (Le Gendarme de Saint-Tropez, 1964) Жана Жиро (Jean Girault) он сыграл неуемного полицейского, устроившего на Лазурном берегу охоту на нудистов (11 ноября, НТВ, 12.20, **). А в "На древо взгромоздясь" (Sur un arbre perche, 1970) Сержа Корбера (Serge Korber) — столь же брызжущего энергией предпринимателя, на пару со своим итальянским коллегой разрабатывающего наполеоновские планы завоевания европейских автострад (14 ноября, ОРТ, 12.15, **). Другой выдающийся комик Франции Колюш (Coluche), в отличие от Луи де Фюнеса, сумел перед самой своей гибелью потрясти зрителей неожиданным, трагическим исполнением роли опустившегося и утратившего веру во все прежде бесспорные для него ценности полицейского в фильме "Чао, паяц" (Tchao pantin, 1983) Клода Берри (Claude Berri). Но телевидение предлагает нам весьма стандартную авантюрную комедию с ним "Месть пернатого змея" (La vengeance du serpent a plumes, 1984) Жерара Ури (Gerard Oury), опытного комедиографа, когда-то поставившего и лучшие фильмы с Луи де Фюнесом (9 ноября, ОРТ, 1.15, *). В качестве же исторического курьеза можно порекомендовать фильм классика советского жанрового кино Владимира Вайнштока "Вооружен и очень опасен" (1977), где упоение романтикой вестерна сочетается с необходимостью гневно критиковать первичное капиталистическое накопление (15 ноября, ОРТ, 12.15, ***).
