В Петербургской филармонии проходят гастроли танцевального ансамбля "Buenos Aires Tango Hoy". Артисты из Аргентины, объявившие программу с манящим названием "Танго, Пьяццолла, танго...", не обошлись без поддержки питерских музыкантов. Музыка короля нового аргентинского танго Астора Пьяццоллы звучит на концертах в исполнении Молодежного камерного оркестра Санкт-Петербургского университета под руководством Андрея Алексеева.
В самом по себе интернациональном концерте нет ничего плохого. Однако в случае с "настоящим" аргентинским танго тут сразу можно заподозрить подвох. Известно ведь, что подлинное танго, как и настоящее фламенко, требует подлинного же вокально-инструментального сопровождения. Музыка и танец в латиноамериканском танго составляют единое целое: голоса вокалистов, звуки скрипок и бандонеонов точно материализуются в движении. На концерте в филармонии все происходит наоборот: когда играет оркестр, аргентинцы отдыхают за кулисами. Когда же следует их выход, то они танцуют под фонограмму. Каждый, стало быть, делает, что умеет. Полулюбительский оркестр Алексеева играет то, что имеется у него в репертуаре. Аргентинцы танцуют то, что привезли. Поэтому кто ждет от концерта захватывающего латиноамериканского зрелища, сильно заблуждается. Представление, задуманное как танго вне национальных границ, напоминает наспех скроенное лоскутное одеяло.
Какой же был смысл заряжать питерский оркестр и аргентинских танцовщиков в одну обойму? Очень простой. Как выяснилось, скромному ансамблю из пяти человек не вытянуть не то что вечер — одно отделение. И не только потому, что их мало. В танцевальной кухне безликого "Buenos Aires Tango Hoy" вместо феерического латиноамериканского разнообразия преобладает довольно постная похлебка. Артисты не очень молоды и на удивление неизящны. Их развитые мышцы наводят на мысль скорее о сеансах аэробики, чем об уроках в балетном классе. Глаз, вместо того чтобы наслаждаться движениями стройных женских ног, мелькающих в разрезе вечернего платья, мучительно пытается скорректировать линию массивного бедра. Нет, все узнаваемые приметы танго присутствуют: есть и игра этими самыми бедрами, и томные выгибания дам в руках кавалеров, и внезапные смены направления в танце, и рискованные переплетения ног. Все исполнено вполне профессионально, однако с такой лошадиной тяжеловесностью и с таким поразительным отсутствием сценического азарта, что эстетический эффект от этого "знойного" зрелища оказывается равен нулю. Об эротике лучше вообще промолчать.
Судя по всему, в Буэнос-Айресе трупп, танцующих аргентинское танго, так же много, как в Петербурге ансамблей, танцующих классический балет; это не значит, что все они держат марку Мариинского театра. Однако мы видели и другое танго. Пять лет назад в Петербурге и Москве в рамках европейского турне прошел мюзикл "Страсть и танго", поставленный известным бродвейским продюсером Мелом Ховардом и хореографом Эктором Зараспе при участии лучших аргентинских танцовщиков, вокалистов и инструментального ансамбля "Секстетто Майор". Поразительный ансамбль древних, как мир, музыкантов, казалось, играющих танго со дня его изобретения, и виртуозная труппа элегантных, артистичных танцовщиков разыграли драматически захватывающее шоу с острой сменой сюжетов, ритмов, жанровых сцен. Но главное — с феерическим разнообразием танцевальной лексики, форм и видов танго. Танго предстало как целая философия страсти, соперничества, любовной игры. Убогая лексика нынешних аргентинцев говорила лишь о различиях в их танцевальной подготовке. Если один солист ограничился изучением танго, то другая солистка прошла школу Марты Грэм и "говорит" на языке танго с сильным акцентом исполнительницы модерн-танца. К сожалению, не спасла концерт и музыка Пьяццоллы, ставшая в отсутствие какого бы то ни было выстроенного сюжета залогом удручающего однообразия.
МАРИЯ Ъ-РАТАНОВА