В петербургском Большом драматическом театре раздали "Золотые софиты" — главную городскую театральную премию.
Эта премия существует на то, чтобы утешать обнесенных московской "Золотой маской": если петербургского театрального деятеля выдвигали да прокатили в столице, свой "Софит" он получит наверняка. Соображения художественности, конечно, важны, однако решающими не являются. Так, в этом году "Софиту" достало принципиальности не включать в число претендентов на звание лучшего балетного спектакля "Щелкунчик" Михаила Шемякина, но, выбирая затем между великим немецким хореографом Джоном Ноймайером (John Neumeier) с тремя его балетами для Мариинского театра и попсовым Борисом Эйфманом с "Русским Гамлетом", поощрили отечественного производителя. Это решение настолько самоочевидно в контексте принятой "Софитом" методы, что даже странно, зачем Мариинский театр вообще полез со своим свободно конвертируемым Ноймайером на этот праздник местной identity.
Премия сомнительна и как петербургская фронда, потому что и лауреаты, и обойденные, и просто наблюдатели прекрасно понимают, что "масочный" вердикт важнее, лестнее и почетнее. К чести "Софита" надо сказать, что он и не пытается выглядеть объективнее, чем есть, запросто сажая некоторых номинантов в жюри,— "домашнесть" из постыдного изъяна переросла в стиль. Но именно благодаря ей "Софит" делает для российского театрального сознания едва ли не более важную вещь, чем "Золотая маска". Потому что маркирует не художественную высоту, а положение номинанта в иерархии общественных мнений, сложившихся репутаций, артистических самолюбий. Хотя формально у "Софита" есть только две премии, присуждаемые по совокупности заслуг, на деле таковыми оказываются все. Здесь премируют скорее за репутацию, чем за конкретный результат, скорее за верность устоявшемуся взгляду на вещи, чем за творческую дерзость и свободу профессионального сознания.Режиссеру Ивану Латышеву, например, дали "Софит" не потому, что его камерный спектакль "Письма о Волге" — действительно нечто выдающееся, а потому, что Иван Латышев сумел, умря в актерах (дополнительный приз за ансамбль), попасть в русло традиционных представлений: по меркам "Софита" истинно петербургским, а значит, хорошим является тот спектакль, который актерам играть интереснее, чем зрителям — смотреть. Жесткость формальной логики, ничего общего с творчеством не имеющей, настолько обнажена, что исподволь вырабатывается иммунитет к премиям как таковым. Удовольствие от полученной бронзовой статуэтки оказывается столь же бессмысленным, как и раздражение или обида от неполученной.
Иные горячие головы призывают прикрыть проект: и премия, дескать, не слишком авторитетна, и церемонии награждения (в этом году режиссировал вечер Григорий Козлов) у нее неинтересные. Нет, нет и нет. Во-первых, получить "Софит" все равно по-человечески приятно, не получить, получается, — тоже. Во-вторых, для петербургского театрального сообщества (пусть скучные) ежегодные церемонии — все-таки повод проветрить вечерние туалеты, а для зрителей — рассмотреть кумиров вблизи. На фоне небурной светской жизни петербургских театров пренебрегать им никак не стоит.
МАРИЯ Ъ-ИВАНОВА