Сегодня исполняется 60 лет со дня смерти Аркадия Гайдара, человека, на деле воплотившего принцип "чтоб к штыку приравняли перо",— и тем и другим он владел виртуозно. Фирменный гайдаровский стиль — романтизированное описание жестокой действительности, которое Корней Чуковский называл "селедка с сахаром", теперь оказывается деликатесным блюдом.
Смерть Гайдара была, по признаниям современников, больше похожа на самоубийство. Как только началась война, он в срочном порядке покончил со своими литературными обязанностями — написал сценарий "Клятва Тимура", где уже завербованным во всесоюзный тимуровский отряд детям давались "цэу", что делать во время ВОВ,— и спешно выехал корреспондентом на фронт. Когда немцы прорвались к Киеву, он отказался вылететь с последним самолетом из окруженного города и был убит. Обстоятельства его гибели до сих пор точно неизвестны, тем не менее пионерских дружин имени Аркадия Гайдара было не счесть.
Архивные публикации 1990-х годов изменили образ Гайдара — из доброго друга его превратили в кровожадного убийцу. Было подробно рассказано, как назначенный комиссаром в Хакасии Аркадий Голиков не жалел ни стариков, ни детей. Говорили, что Гайдару удалось поразить даже Сталина. "Мы-то его, может быть, и простили бы. Но простят ли его хакасы?" — заключил вождь, узнав о подвигах будущего писателя. Голикова отправили в Москву на лечение, воспользовавшись подходящим предлогом — ранением в голову. Судить не стали, но отлучили от любимой армии и изгнали из партии.
Без войны Гайдар не мог — и продолжал играть в нее и в литературе. Герои его повестей и рассказов постоянно или приносятся в жертву, или убивают сами. Самые знаменитые павшие смертью храбрых — Алька и Мальчиш-Кибальчиш из "Военной тайны". А у остальных персонажей — Тимура, Сергея из "Судьбы барабанщика", даже у малышей Чука и Гека — все впереди, автор как будто придерживает их для будущих обрядов жертвоприношения. Что-то все время должно случиться, и ритм прозы совпадает с ритмом ожидания. Недаром разбитую голубую чашку он сумел сделать чуть ли не вечным символом.
Но странным образом история его комиссарства не сильно повредила ему в глазах современных читателей, возможно, потому, что разоблаченный бескомпромиссным "Огоньком" Аркадий Голиков имел такое же отношение к Аркадию Гайдару, как реальная советская жизнь к условной шахматной партии добра и зла в "Судьбе барабанщика" или "Военной тайне". Достоинства его прозы как-то отделились от его человеческих достоинств. Любовью к Гайдару, например, прославился его коллега Виктор Пелевин, который до сих пор бравирует тем, что из классиков внимательнее всех читал именно автора "Р.В.С.". Да что Пелевин! Он все-таки принадлежит к новому, более циничному поколению. На мой вопрос о Гайдаре Андрей Битов легко поставил его в ряд с другими несправедливо забытыми писателями, специально отметив, насколько потрясающ и волнителен в его лице контраст жестокого солдата и прекрасного стилиста.
С помощью детского, наивного взгляда на мир писатель ограждал от любых возможных сомнений простое деление людей на плохих и хороших, плохишей и кибальчишей, хулиганов и тимуровцев, советских людей и всех остальных. Его герои объясняли эту разницу с обезоруживающей убедительностью: "Не такие мы люди! — Кто мы? — Ну, мы... все...— Кто все? Ты, папа, мама? — Мы? люди,— упрямо повторил Славка и недоуменно посмотрел мне в глаза.— Ну, люди!.. Советские люди! А ты кто? Банкир, что ли?"
Гайдар всеми силами защищал право подрастающего поколения на создание новой жизни. Он разрешил своим персонажам "не отвечать за отцов". Его дети ведут себя настолько вызывающе по-взрослому, что после "Судьбы барабанщика" с финальной пальбой по старику Якову власти даже стали изымать его книги из библиотек. Только, как следует подтолкнув этот вперед летящий паровоз, сам Гайдар вовремя спрыгнул с подножки. Жить в этом светлом будущем он и не собирался, от своего "счастливого билета" прилюдно отказывался — в этом писатель признался в одном из своих последних произведений, притче "Горячий камень": "Скрутил я тогда табачную цигарку. Прикурил, чтобы не тратить спичек, от горячего камня. И пошел прочь — своей дорогой".
Но едва ли писателя Гайдара можно назвать забытым. Он до сих пор куда более известен, чем Борис Житков, Геннадий Гор и даже, страшно сказать Борис Пильняк. Помогла его популярности и история внука премьер-министра. Его до сих пор издают, причем на рынке как раз более ценятся издания советских времен. Считается, что в них Гайдар, что ли, более настоящий.
Теперь, когда истории о мальчиках, упрашивающих взрослых дяденек взять их с собой в разведку, вновь приобретают романтический ореол, Гайдар может показаться актуальным. Главное — не обманываться его словами: "Пусть когда-нибудь подумают, что вот жили такие люди, которые из хитрости назывались детскими писателями. На самом же деле они готовили краснозвездную крепкую гвардию" — и понять, где же в них все-таки была спрятана хитрость.
ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА