Вот уже почти пятнадцать лет лодка нашего кинематографа, оторвавшись от берега государственной распределительной системы, так и не пристала к другому, где все определяют рыночные отношения. И плывет по течению — авось куда-то вывезет.
Когда стало ясно, что прокатная сеть в стране разрушена и производство в этих условиях не может быть прибыльным, заговорили о том, что "мы же Европа, а не американцы" и уповать надо на государственную поддержку. Сегодня Минкульт, сменивший в этой роли Госкино, как никогда активен и готов даже щедрее, чем раньше, финансировать российскую киноиндустрию. Что ж, повышение статуса культуры уместно для периодов стабилизации общества. Господдержка тем более своевременна, что приток частного капитала в кино может резко оскудеть из-за ожидающейся отмены налоговых льгот.Повышение статуса кино может происходить в разных формах. Ровно полвека назад, в 1951 году, по личной указке Сталина в огромной стране было произведено всего девять фильмов, зато на них средств не жалели. Больше не требовалось: важно, чтобы эти были идеологически выдержаны и без всяких там шалостей-вольностей.
Кто бы мог подумать, что начало ХХI века российское кино встретит почти таким же злостным малокартиньем (этот неуклюжий термин вошел в историю кинематографа), как и середину прошлого? В 2000 году в стране было снято, по одним сведениям, 30, по другим — 50, а по третьим — чуть ли не 100 фильмов. Такая же путаница, можно не сомневаться, будет царить и при подсчетах в 2001-м. Разночтения возникают не потому, что это военная тайна. Просто все считают по-разному: кто с учетом видеопродукции, а кто и сериалы приплюсовывает. Но если ограничиться настоящими фильмами, по пальцам можно перечесть те, о которых стоит говорить.
Год-два назад появились "Москва", "Свадьба", "Дневник его жены" — "кино для среднего класса", не лишенное интеллектуальных амбиций и в то же время коммерческого потенциала. В нынешнем сезоне подобных картин не возникло вовсе. На "Кинотавре" признали лучшим "Нежный возраст" Сергея Соловьева, но кто из нормальной публики видел его, несмотря на шумиху и рекламу? В то же время эту "лучшую российскую картину" не взяли ни на один крупный международный фестиваль.
Не взяли, впрочем, и никакую другую — кроме "Тельца" (Канн) и "Сестер" (Венеция). Таким образом, опять оказались разведены полюса: либо изысканное "кино для избранных", либо слегка облагороженный вариант попсы.
Есть только один режиссер, который умеет делать и то и другое: это Алексей Балабанов. Автор эстетского "Про уродов и людей" больше потряс снобов массовым успехом "Брата-2" с его добровольно реанимированной фразеологией холодной войны и антиамериканизма. Можно быть уверенным: Иосифу Виссарионовичу фильм пришелся бы по душе. Между тем добрая половина наших интеллектуалов от братского коллективизма прямо без ума. Одна критикесса признается, что хотя фильм фашистский, но от него у нее внутри все вибрирует. Другой умник ведет отсчет новой российской киномифологии с обоих "Братьев" и "Сестер", объявляя последний фильм просто гениальным.
Вот уж удивится Сергей Бодров-младший, человек достаточно скромный и понимающий, что выполнил всего-навсего удачное упражнение в режиссуре. Успех этой дебютной картины, в том числе и на Западе, объясняется вовсе не ее выдающимися качествами. Просто она единственная в этом сезоне, дающая хоть какое-то представление о том, чем живет новое поколение постсоветских людей кроме того, что занимается проституцией, грязным бизнесом и заказными убийствами.
Да черт с ними, с Канном и другими фестивалями. Главное, чтобы фильмы нравились в России, большая часть населения которой уверено, что русское кино — это "Бриллиантовая рука" и "Белое солнце пустыни", а последний раз что-то путное у нас было снято году эдак в 1988-м и называлось "Маленькая Вера".
Основания для сдержанного оптимизма есть, и они располагаются не столько в сфере производства, сколько того самого, еще недавно порушенного проката. В больших городах открываются новые кинотеатры, формируется своя, преимущественно молодая публика, которая готова платить за билеты по западным меркам. Тем самым закладываются основы возвратного механизма. Кино в России обязано окупаться — если окупается деятельность десятков успешных театров. Главное — вернуть людям привычку ходить в кино, активизировать потенциально гигантскую аудиторию, о которой мечтала бы любая европейская страна. Если кино в России не убил даже Сталин, можно быть уверенным: оно выживет.
Мы уже смирились с тем, что больших постановочных полотен нам никто, кроме Никиты Михалкова, не обещает. Однако в самое последнее время и здесь что-то меняется. Павел Лунгин начал снимать "Олигарха" — и, кажется, без всякой помощи государства. Иван Дыховичный заканчивает другой дорогостоящий проект, фильм "Копейка", тоже финансируемый из частных источников. Картину о Чечне, которая явно будет громкой и скандальной, завершает Алексей Балабанов. Несколько хороших и долго молчавших режиссеров тоже в запуске — Игорь Минаев, Светлана Проскурина, Лариса Садилова, не говоря уже об Алексее Германе. Интересные крупномасштабные проекты (в том числе с американским участием) анонсировал Алексей Учитель.
Слава богу, что кинематограф вырвался из плена "малобюджетных" представлений и масштабов. Они были уместны в эпоху легких денег, но теперь становятся чрезмерной роскошью. Когда фильмов и отпускаемых на них средств стало меньше, снимать стебно-неряшливые маргинальные вещицы в расчете на "свою" тусовочную аудиторию — образно выражаясь, фильмы за восемь с половиной долларов — стало явно нерентабельно.
Нужна золотая середина, фильмы не очень дорогие, но в то же время не копеечные. Не шедевры высокого искусства, но и не откровенный кич. То есть такие, которые Эльдар Рязанов в свое время называл (и сам снимал их) "человеческими". Если в 2002 году таких фильмов появится хотя бы с десяток, можно будет сказать, что виден свет в конце тоннеля и "малокартинье" нашему кино в новом веке не грозит. А будет кино финансироваться прежде всего государством (что, конечно, крайне желательно) или частным капиталом (о чем тоже можно мечтать) — в сущности, неважно. На то и река, чтобы был у нее берег правый и берег левый, а лодка плыла. Не только по течению, но и против.