В четверг на чердаке Государственного Эрмитажа состоялся перформанс "Фабрики найденных одежд" "107 страхов", посвященный открывшейся в музее выставке Луиз Буржуа.
Революция, которую проводит в Эрмитаже Михаил Пиотровский, набирает обороты и уже, кажется, перестает быть "бархатной". Сдаются все новые форпосты, в бой вступают радикалы. Акция "Фабрики найденных одежд", конечно, несравнима с выставками Уорхолла или Магритта, но имеет даже большее символическое значение: все-таки одно дело показать в музее работы мировых звезд, и совсем другое — маргинальных петербургских художниц. Сама фраза "Государственный Эрмитаж представляет перформанс...", крупно напечатанная в буклетах, еще несколько лет назад была совершенно немыслима.
"Фабрика" тридцатилетних Глюкли (Наталья Першина-Якиманская) и Цапли (Ольга Егорова) с 1995 года специализируется на достаточно однотипных, но изобретательных акциях, всякий раз проводимых в необычной среде (например, на подводной лодке). Чердак Зимнего дворца вполне подходит под такое определение — сами авторы проекта аттестуют его как "загадочное место... внезапно обнаруженный лабиринт, сталкерская зона, пустующее обиталище подсознания, извилины нечеловеческого мозга". Насчет сталкерской зоны они, положим, загнули, но место действительно интересное: кирпичные своды, балки, листовое железо на полу. Глюкля и Цапля решили обыграть излюбленную тему Луиз Буржуа — страхи. Список прилагался: "Перед родителями... перед достижением успеха... полового акта... перед ранами резаными... быть под током... перед автомобилем или другим техническим средством..." и так далее. В качестве декораций по всему чердаку были развешаны и разложены контуры белых платьиц с фрагментами анатомических рисунков. В углу стоял полиэкран, на который поступало изображение с нескольких видеокамер, направленных на собравшуюся публику.
Сам перформанс был решен в виде макабрического дефиле: по деревянному подиуму под звуки какого-то нечеловеческого голоса медленно двигались модели разного пола и возраста, устрашающего вида. Кто-то — в белом, кто-то — в мехах, кто-то — в военной форме. В руках у каждой модели было блюдо с бесстыдно и жутко выглядящей пищей: сердцами, печенками, кровяными колбасками. Меньше всего это было похоже на еду. Тем не менее, блюда постепенно заполняли сервированные столы, у которых уже стояли наготове официанты. И дефиле плавно переросло в фуршет: обескураженные зрители долго топтались в сомнениях, но в конце концов принялись уплетать за обе щеки.
Что это должно было означать — то ли победу человечества над собственными страхами и комплексами, то ли окончательный триумф консумеризма над психоанализом — не так уж важно. Может быть, это был просто необычно оформленный ужин в духе Питера Гринуэя.
Важнее, повторимся, сам факт. Присутствующий депутат законодательного собрания Санкт-Петербурга Леонид Романков заявил, что его радует "вливание живой крови в сухой скелет". Депутат, правда, тут же испугался, что обидит "скелетом" директора музея, и поправился: "Это существенно расширяет возможности Эрмитажа". А сам Михаил Пиотровский в беседе с корреспондентом Ъ вполне одобрительно, хотя и сдержанно, отозвался об увиденном. Не преминув иронически добавить: "Вот мы и посмотрели на наших деловых партнеров" — оказалось, что блюда были приготовлены сетью ресторанов, с которыми Эрмитаж намерен сотрудничать.
СТАНИСЛАВ Ъ-ЗЕЛЬВЕНСКИЙ, Санкт-Петербург