— Я стал бы профессиональным футболистом, если бы не начал заниматься танцами. В 17 лет пришлось делать выбор.
— Чем он был продиктован?— Ну, футбол — групповая игра, а в танцах можно быть индивидуалистом.
— Говорят, вы чуть не стали шпионом?
— Это было во время холодной войны. Все очень боялись России, и поэтому было очень интересно. Я представлял себя засланным в какой-нибудь Мурманск... Но потом испугался необходимости подчиняться начальству и вместо разведшколы поступил в балетную. Насмотрелся всяких дрянных американских фильмов с танцами, потом увидел вашего Мухамедова в "Спартаке" — он так могуче летал. Ну и решил пойти в Национальный колледж танца.
— Как же 17-летнего футболиста приняли в балетную школу?
— А у нас мальчиков берут без ограничения возраста. Там был даже один 30-летний. Я выбрал занятия по классическому танцу — эта техника очень хороша для подготовки мышц, тела.
— Ваши артисты тоже закончили балетную школу?
— Только один артист из моей компании учился танцу. Двое закончили театральные школы. Один был чемпионом по теннису. И поэтому у них нет никакого специального тренажа. Мы собираемся вместе, чтобы делать то, что нам нравится. Моя компания — это такое место, где все могут позволить себе быть дураками. Такие идиоты на выезде. Но я работаю и с профессиональными балетными компаниями. Поставил "Щелкунчик" в Страсбурге. Потому что это самое тупое либретто, которое я читал.
— А как вы сами определяете тип своего театра?
— Это и театр, и танец. Может быть, так делают и в других компаниях. Но я стараюсь смотреть как можно меньше. Боюсь всяческих влияний. И ненавижу теоретизирование. Когда в Европе про меня писали, что заметно воздействие такого-то и такого-то, я в первый раз услышал эти фамилии. И вообще, мне больше нравится кино.
— Небось Ларс фон Триер?
— Очень. Еще польское кино, кино из Восточной Европы и плохое кино.
— Откуда вы так хорошо знаете наши шлягеры и вообще нас, русских? Может быть, вы все-таки шпион?
— Может быть. Когда слушаю музыку русскую, создается впечатление, что Советский Союз — это что-то такое далекое и такое большое, и почему-то возникает ностальгия.