Событие недели — "Бартон Финк" (Barton Fink, 1991) братьев Коэн (Coen) (7 октября, ОРТ, 0.45 *****). Прославившиеся анархически-непочтительными и уморительно-жестокими вариациями на тему классических жанров "Просто кровь" (Blood Simple, 1984) и "Перевал Миллера" (Miller`s Crossing, 1990), они, казалось, навечно были обречены потешать синефилов своим черным юмором и синтезом итальянских арий с речитативом автомата Томпсона. Но неожиданно сняли фантасмагорическую притчу о творчестве, вдохновении, Голливуде и Дьяволе, завоевав Золотую пальмовую ветвь Каннского фестиваля. Бартон Финк — нью-йоркский драматург социальной тенденции — накануне второй мировой войны нежданно-негаданно приглашен в Голливуд, где никому не нужен и где его вдохновение словно парализует. Джон Туртурро (John Turturro) чуть напоминает в этой роли лирического героя Вуди Аллена (Woody Allen), закомплексованного еврея-либерала, оказавшегося во вселенной, не уступающей вселенной Кафки. Все вокруг него настораживает и таит неявную опасность. Задрипанный отель, в котором его поселили, болен странной болезнью: обои отклеиваются сами собой, словно от нестерпимого жара, проникающего из соседних номеров. Люди вокруг находятся в разной степени безумия. Акула-продюсер то прижимает Финка к груди, то осыпает проклятиями, переодевшись в генеральский мундир. В голливудских туалетах Финк знакомится со знаменитым писателем, истинным джентльменом-южанином, непрерывно то пьющим, то блюющим. В этом персонаже мировая интеллигенция с ужасом узнала Уильяма Фолкнера (William Faulkner), хоть и не названного по имени. Ну что ж, все правильно: и пил беспробудно, и пользовался как раз в те годы голливудской синекурой, и бравировал своим южным замесом. Впрочем, вскоре Фолкнеру отрежут голову, да и не ему одному. А чего стоит сосед по этажу, чуть ли не единственный, кто искренне внимателен к одинокому Финку! Грубый мужлан, антисемит, никогда не расстающийся со шляпной коробкой, внутри которой — чем черт не шутит — отрезанная голова. Черт упомянут здесь не случайно. Сатирическая фантасмагория приобретает все более и более метафизический привкус. Не сам ли Дьявол грубый сосед? Не связано ли творчество с искушением? И не адского ли пламени жар лишает покоя обитателей отеля? В "Бартоне Финке" — и самая виртуозная сцена убийства в современном кинематографе, также расположенная на грани реальности и предрассветных зыбких сновидений. "Бартон Финк" остается по сей день лучшим фильмом братьев Коэн. Еще одну американскую фантасмагорию можно увидеть на РТР — "Они живы" (They Live, 1988) Джона Карпентера (John Carpenter) (9 октября, 23.45 *****). Карпентер, как и некоторые другие его коллеги по фильмам ужасов, пользуется безнаказанностью постановщика дешевых хорроров, чтобы передать зрителям вполне серьезное, политическое, как сказали бы в наши дни, антиглобалистское послание. В годы холодной войны атакующие землю инопланетяне были для Голливуда прозрачной метафорой "красных": недаром один из фильмов назывался "Красная планета Марс". Для Карпентера "они" (может быть, инопланетяне, а может, и нет) — метафора мирового порядка, основанного на жажде наживы, контроле над массмедиа и конформизме. Для трансляции своего неприятия такого порядка он играет на национальной американской паранойе — "теории заговора". Простой рабочий парень случайно становится обладателем пары волшебных очков, которые позволяют увидеть настоящий облик хозяев жизни: скелетообразных монстров, оккупировавших и Уолл-стрит, и телеэкраны. Отныне его цель — открыть еще уцелевшим людям глаза и поднять их на революцию против "них". Дешево снятый, необычайно энергичный и жесткий фильм Карпентера заставляет после просмотра с подозрением относиться ко всем окружающим. Европейские авторские фантасмагории, увы, проигрывают американским. "Культура" начала знакомить народ с творчеством голландского режиссера Йоса Стеллинга (Jos Stelling) фильмами "Стрелочник" (De wissel watcher, 1986) (6 октября, 22.25 ***) и "Иллюзионист" (De illusionist, 1983) (5 октября, 21.40 **). В России в последние годы возник настоящий культ Стеллинга, объяснимый только тем, что людям свойственно принимать искусственные и утомительно-невнятные конструкции за воплощение "интеллектуальности" и "духовности". Но король если и не совсем голый, то, во всяком случае, страдает от отсутствия необходимых деталей туалета. Во всяком случае, к искусству кинематографа движущиеся картинки Стеллинга имеют меньше отношения, чем к живописи или театру абсурда. Сила Коэнов и Карпентера в том, что они помещают абсурд в четко прописанную социальную реальность, из которой он и прорастает. Фильмы Стеллинга разворачиваются в выморочном, безвоздушном пространстве, отождествить себя с населяющими его существами с пластикой сломанных кукол и мыслительными способностями насекомых — невозможно. "Стрелочник" все-таки более внятен. На богом забытом полустанке в занесенной снегом стране (почему-то рождается подозрение, что Стеллинг имел в виду Россию) оказывается прекрасная иностранка. Там живет донельзя запущенный стрелочник, с которым — хочешь не хочешь — ей приходится вступать в отношения. Получилась хоть и занудная, но более или менее внятная история неистребимой женственности, порождающей любовь, ревность и смерть. Что же касается "Иллюзиониста", то авторитетный французский кинословарь утверждает, что речь идет об "аде семьи, где правит бал вездесущая мамаша, а два брата находятся в вечном соперничестве". Но плох тот фильм, содержание которого следует уточнять по справочникам. Мне лично казалось, что дело происходит в сумасшедшем доме. Устав от фантасмагорий, приятно вернуться к простым радостям алкоголизма и проституции. "Покидая Лас-Вегас" (Leaving Las Vegas, 1995) (7 октября, РТР, 22.40 ***) снят британцем Майком Фиггисом (Mike Figgis), тогда еще достаточно традиционным режиссером, а ныне бурно экспериментирующим с временем, пространством и новыми технологиями. История уволенного алкаша-сценариста, очень убедительно сыгранного Николасом Кейджем (Nicolas Cage), решившего упиться до смерти в Лас-Вегасе, и несчастной проститутки, влюбившейся в него, могла бы быть по-голливудски сентиментальна и даже кончиться хеппи-эндом. Но Фиггис выжигает слащавость приемами, близкими андерграунду 1960-х: сексуальными деталями на грани фола, комментариями, которые дают сами персонажи, и словно пьяным монтажом. И никакого хеппи-энда! Удивительно, что Кейджу достался за эту роль обычно консервативный "Оскар". Для любителей европейского авторства "Культура" предлагает продолжение ретроспективы загадочного венгра Миклоша Янчо (Miclos Jancso). "Тишина и крик" (Csend es kialtas, 1968) (7 октября, 12.50 ****) — еще один исторический балет смерти, на этот раз посвященный как бы белому террору после падения Венгерской Советской Республики 1919 года. Для любителей свежей звезды Азии Ардженто (Asia Argento) — "Обезьянка Би" (B-Monkay, 2000) (7 октября, ТВЦ, 1.50 **), пустяковый, но симпатичный фильм Майкла Редфорда (Michael Redford) о влюбившейся воровке. А для тех, кто исстрадался по старому доброму кино,— образцовая костюмная мелодрама Теренса Янга (Terence Young) "Майерлинг" (Mayerling, 1969) (8 и 9 октября, ОРТ, 12.15 **) о двойном самоубийстве из-за невозможной любви австрийского эрцгерцога Рудольфа Габсбургского и Марии Ветсеры в январе 1889 года.
