Буря и оттиск

В московском фонде In Artibus празднуют двойной день рождения неаполитанца Сальватора Розы (1615-1673) и римлянина Гаспара Дюге (1615-1675): обоим мастерам, вдохновленным Римом и вдохновившим романтиков, исполняется по 400 лет

Про Сальватора Розу нередко пишут, что он — один из крупнейших мастеров XVII века. С точки зрения XVII века это правда: современники ставили его наравне с Рафаэлем и Пуссеном. Но кто доверяет оценкам современников? Пожалуй, точнее будет сказать, что он — один из крупнейших мастеров Просвещения (его темной, оборотной стороны) и романтизма (его темной сущности). Образы Розы — мрачные, угрюмые пейзажи с крутыми скалами и рваными облаками, героические битвы с заревами пожарищ, бликующими на крупах лошадей, сцены с отважными разбойниками, какими у него подчас выглядят герои библейские и мифологические,— волновали воображение эпохи, возлюбившей возвышенное и безобразное более, нежели прекрасное. Эпохи, зачитывавшейся готическими романами, ценившей мрачные страсти, буйство фантазии, гордую независимость человеческого духа и дикость природы в английских парках, которые подчас кажутся "списанными" с розовских картин. То же отчасти справедливо в отношении Гаспара Дюге — он хоть и не крупнейший мастер XVII века, но при жизни воспринимался как соперник Розы по части "бурь" — диких, непричесанных ландшафтов — и в конце XVIII и начале XIX пользовался большим успехом, особенно у английских "знатоков" и "дилетантов". Половина эрмитажных пейзажей Дюге (два привезут на выставку в Москву) и большая часть эрмитажных картин Розы происходят из коллекции всевластного Роберта Уолпола: когда-то они хранились в замке Хоутон-холл и входили в одно из богатейших собраний Британии, купленное Екатериной II у прямого наследника лорда несмотря на многочисленные протесты, в том числе младшего сына покойного, Горация Уолпола, автора первого образцового готического романа. Мы обнаружим немного разбойников и почти не найдем пейзажей во вкусе Розы на страницах "Замка Отранто" — в романе Уолпол практически не выступает как пейзажист. Но зато мы встречаем характерное описание перехода через Альпы в его письмах: "Пропасти, горы, стремительные потоки, волки, грохот камней — Сальватор Роза".

Бурная жизнь неаполитанца была под стать его романтическим сюжетам. Не только живописец, но и музыкант, композитор, поэт, актер (по легенде, эрмитажный портрет мужчины в странном костюме — это автопортрет в одной из ролей комедии дель арте), Роза пленил многих романтиков. И столь же разнообразно и щедро одаренного Эрнста Теодора Амадея Гофмана, посвятившего ему одну из новелл в "Серапионовых братьях". И Ференца Листа, посвятившего ему задиристую канцонетту в "Годах странствий". Острый язык — театральных импровизаций, "Сатир", изданных лишь после смерти художника и сразу попавших в Индекс запрещенных книг, и живописных аллегорий — не раз приносил ему неприятности. Рассорил с могущественным Джанлоренцо Бернини, заправлявшим римской художественной мафией. Вынудил бежать из Рима во Флоренцию, где атмосфера оказалась куда благоприятнее, так что вокруг бунтаря-интеллектуала немедленно образовалась пародийная "Академия ушибленных" — клуб эрудитов, как компенсация за то, что в Академию Святого Луки его так и не приняли. И как-то чуть не довел до суда. Молва приписывала автору бунтарских стихов участие в восстании Мазаньелло (он откликнулся на неаполитанские события сатирой "Война") и объясняла его частые странствия между Неаполем, Римом и Флоренцией необходимостью скрываться от преследований.

Жизнь Дюге беднее событиями, зато и карьера его сложилась удачнее. Сын обосновавшегося в Риме французского кондитера и шурин Николя Пуссена, он учился у своего великого зятя (после смерти учителя взял имя Гаспар Пуссен), пользовался его покровительством, легко стал частью артистического истеблишмента, вошел в Академию Святого Луки, с Бернини не ссорился, а, напротив, приятельствовал. Жил и трудился в Риме, работал также в Неаполе и Флоренции, ни разу не бывал на родине предков, хотя по крови и по школе считается французским художником.

На выставке, сделанной при участии Эрмитажа, ГМИИ имени Пушкина, РГБ (бывшей Ленинки) и коллекционера Геннадия Гольдина, нас ждут картины, рисунки и гравюры обоих "романтиков до романтизма". В них мы узнаем и большой стиль римского барокко, и — особенно у Сальватора Розы — фантастику Генри Фюзели и Уильяма Блейка, и пейзажи английских акварелистов, и видения Уильяма Тернера. И, конечно, пиранезианскую меланхолию руин. Меланхолия — вот лучшее слово для этого искусства, родившегося во время и после Тридцатилетней войны, первой из тех, что претендует, по крайней мере в западном сознании, на звание мировой, охватывающей все "цивилизованное человечество". В такие времена особенно остро переживается поэзия руин, древних и новых, картины битв, где нет никаких героев-полководцев, а лишь смертоносная масса курчавых всадников в кудрявом порядке, картины с разбойниками, замышляющими что-то недоброе на морском берегу, и святыми отшельниками, удалившимися в лесные кущи размышлять о бренности мира и хрупкости бытия. Большая часть работ Сальватора Розы и Гаспара Дюге на выставке принадлежит Инне Баженовой, основательнице фонда In Artibus — недавно здесь выставляли другого современника Тридцатилетней войны, Жака Калло, из ее же собрания. Кажется, из этой коллекции можно составить чрезвычайно актуальную выставку искусства многовековой давности о мироощущении человека в эпоху мировой катастрофы. Чтобы предаваться философским мыслям, уходя от ужасов бренного медиамира во тьму пещер, дебри лесов, развалины замков на кручах скал — вслед за мудрыми анахоретами и бандитами в живописных лохмотьях.

"Вдохновленные Римом. К 400-летию Сальватора Розы и Гаспара Дюге". Фонд In Artibus, с 28 ноября по 28 февраля