ВАСИЛИЙ ПОЗДЫШЕВ, заместитель председателя Банка России, открывая внутреннюю кухню инициированных ЦБ изменений на банковском рынке, размышляет о тенденциях и последствиях введения новых мер регулирования и надзора.
Василий Поздышев убежден, что важны не только количественные показатели размера капитала российских банков и его достаточности, но и его качество
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ / купить фото
Баланс риска
— Как повлиял кризис на устойчивость банков. Прежде всего обращают на себя внимание растущая просроченная задолженность клиентов, ухудшение количества кредитных портфелей. Какова в данном плане динамика?
— Рост уровня просроченной задолженности в кредитных портфелях происходит по двум причинам. Первая — экономическая. Уже второй год наша экономика переживает непростые времена — по объективным причинам качество обслуживания долга и финансовое положение многих заемщиков ухудшаются. Очевидно, что в такой ситуации уровень просроченной задолженности начинает расти. Второй фактор я бы назвал динамическим. В первом полугодии 2015 года произошло сокращение кредитного портфеля банков. На этом фоне даже при постоянном уровне количества просроченных кредитов удельный рост просроченной задолженности начинает расти — это арифметика.
— Теоретически все понятно. А практически что можно сделать для решения проблемы?
— Если говорить о влиянии общих макроэкономических проблем, понятно, что необходима реструктуризация задолженности предприятий и физических лиц перед банками. И чем раньше это произойдет, тем качественнее банки смогут провести реструктуризацию проблемных кредитов, по возможности обеспечив их залогами, и тем лучше будут себя чувствовать и заемщики, и банки. Мы с банками ведем диалог на эту тему уже почти год. Более того, мы им дали соответствующие льготные возможности.
Так, сейчас действует льготный подход, позволяющий банкам более активно реструктурировать кредиты, не боясь, что нужно будет сразу доначислять резервы. С реструктуризацией большинства проблемных кредитов, которые появились на рубеже 2014-2015 годов, проблема просроченной задолженности со временем будет решаться.
Что касается динамической составляющей этой проблемы, то начиная с третьего квартала уже стали восстанавливаться кредитование предприятий и ипотечное кредитование. При этом новые кредиты более качественные, поскольку банки стали внимательнее относиться к качеству заемщиков, а реструктурированные кредиты в большей степени обеспечены залогами. Соответственно, доля просроченной задолженности в кредитном портфеле банков будет постепенно уменьшаться. С начавшимся уже ростом банковских кредитов в экономике динамический эффект, полагаю, должен проявиться уже к началу или в середине следующего года.
— Каков сейчас уровень просроченной задолженности? Какой прогнозный пиковый уровень исходя из нынешней динамики? Являются ли эти уровни критическими?
— В контексте определения критического падения качества кредитного портфеля анализ просроченной задолженности лучше дополнить долей плохих ссуд: при их определении учитывается не только длительность просроченных платежей, но и финансовое состояние заемщика (ссуды четвертой и пятой категорий качества). На 1 октября это 5,9% от активов российских банков, на начало года было около 5%. Много это или мало? Для сравнения: в кризис 2009 года этот показатель составлял примерно 6,5%. В международной практике считается, что говорить о системном кризисе стоит, когда этот уровень превышает 10%.
Я не утверждаю, что 5,9% — хороший показатель, тем более что пока он продолжает расти. Но мы ежемесячно по крупным банкам и по отдельным крупным заемщикам отслеживаем ситуацию, проверяем корректность формирования резервов по ссудам.
При этом уровень просроченной задолженности разный в зависимости от сегмента кредитования. Так, по кредитам предприятиям уровень просроченной задолженности — 5,8%. В розничном сегменте, где уровень просроченной задолженности на 1 октября составил 8%, ситуация сложнее. Это результат бурного роста прошлых лет, несмотря на то что еще в 2013 году Банк России начал принимать меры для охлаждения сегмента дорогих и необеспеченных кредитов населению.
В результате этой работы для корпоративных заемщиков банки на сегодня сформировали резервы на уровне 63% проблемных ссуд. Уровень сформированных резервов по проблемным розничным портфельным ссудам — 82%.
— Тем не менее уровень просроченной задолженности по кредитам физлицам высок и продолжает расти. Означает ли это, что банки, которые ориентировались на потребительское кредитование, попадают в тяжелое положение?
— На высокие риски в сегменте потребительского кредитования мы обращаем внимание банков и общественности начиная с 2012 года. Многим из монолайнеров уже пришлось перестроить свою бизнес-модель. Но, с другой стороны, мы никогда и не считали, что выдача кредитов практически каждому встречному (по одним лишь паспортным данным) в расчете на то, что высокие процентные ставки покроют высокие риски,— это правильная бизнес-модель потребительского кредитования.
Именно эта неправильная модель и создала на нашем рынке несколько лет назад высокий накопленный потенциал рисков в сегменте потребительского кредитования. И одновременно она же спровоцировала спираль повышения процентных ставок по вкладам, потому что банки, работавшие по модели "кредит под 50% годовых и выше покроет риск невозврата в 25%" могли, соответственно, привлекать вклады под 15-20% годовых. На бумаге такая схема работает, но на практике общий баланс риска этой модели чрезвычайно высок как для отдельных банков, так и для общества в целом.
— В конце прошлого года многие банки подняли ставки по вкладам до таких уровней...
— Да, но некоторые сделали это правильно, то есть по договорам, заключенным на очень короткий период — на квартал или полгода. Но были и те, которые подняли ставки по договорам на год-два, некоторые даже с возможностью продления. Это говорит о плохом управлении процентным риском.
— То есть самое неприятное у них впереди?
— Да, потому что высокие ставки по вкладам нужно отрабатывать доходностью активов. И в условиях, когда ставки на денежном рынке быстро снижаются, сделать это непросто. Однако системной проблемы здесь нет: такие трудности возникли лишь у ограниченного количества банков.
Зачистка капитала
— Насколько долго продлятся льготы, принятые ЦБ в конце прошлого года в части расчета обязательных нормативов?
— С точки зрения регулирования основных льгот было три. Первая — уже упомянутая мною реструктуризация ссуд. Вторая — возможность расчета обязательных нормативов по фиксированному курсу валют. Третья — возможность не учитывать отрицательную переоценку ценных бумаг в финансовом результате. Были и другие льготы (например, в части расчета норматива ликвидности), но банкиров интересуют больше всего именно эти три. Мы каждый квартал оцениваем, насколько необходимо их продлевать и менять их параметры. На данный момент третья льгота уже отменена, поскольку рынок ценных бумаг восстановился и необходимости не учитывать отрицательную переоценку ценных бумаг уже нет. Влияние фиксированного валютного курса для расчета обязательных нормативов в значительной степени было сокращено, расчетные курсы постепенно приводятся в соответствие с текущими рыночными.
Сейчас задача — вывести нашу банковскую систему к концу года на реальные валютные курсы в целях расчета обязательных нормативов. Вопрос о продлении льготы по реструктуризации кредитов, как я уже говорил, находится в стадии обсуждения.
— Есть ли риск, что значительная часть банков, не получивших поддержку правительства или частных акционеров, не сможет выполнить нормативы ЦБ по достаточности капитала после отмены введенных в прошлом году льгот?
— Не оцениваю такой риск как серьезный для банковской системы в целом. Прежде всего потому, что с 1 января 2016 года у нас очень серьезно меняются требования к достаточности капитала: мы приводим их в соответствие с минимальными стандартами "Базеля-3". Уровень базового капитала составит 4,5% (сейчас 5%).
Кроме того, Банк России снизит норматив общей достаточности капитала. Долгое время этот норматив в России был на уровне 10%, тогда как в большинстве развитых стран — 8%. Сейчас наступил момент, когда нужно компенсировать влияние новых требований на достаточность капитала, чтобы дать возможность банкам активнее кредитовать экономику.
— Это станет серьезной проблемой для банковской системы?
— Нет, не станет. Эти и иные ужесточения в регулировании лишь отчасти сократят эффект от двухпроцентного снижения требований к нормативу достаточности капитала (по совокупности всего на 0,6 процентного пункта), то есть у банков будет еще значительный запас капитала для кредитования экономики.
Дополнительно в целях стимулирования кредитования малого бизнеса и качественной ипотеки Банк России принял решение с 1 января 2016 года установить льготные коэффициенты риска в размере 75% для кредитов малому и среднему бизнесу (каждый такой "льготный" кредит не должен превышать 50 млн руб. и 0,2% от размера кредитного портфеля) и 35% для ипотечных кредитов (также при соблюдении ряда параметров).
Отмечу, что в вопросе, хорошо или плохо капитализирована наша банковская система, важны не только количественные показатели размера капитала российских банков и его достаточности, но и его качество.
Для нас принципиально важно, является ли показываемый банками капитал реальным бессрочным ресурсом, который акционеры дали банку, или же это заемные деньги, которые надо будет скоро вернуть. И самое плохое — когда это деньги вкладчиков, которые банк выдал кредитами компаниям-"прокладкам", они затем вывели средства за рубеж займами другим компаниям, а те потом завели обратно в капитал банка субординированными кредитами или депозитами. Схем фиктивной докапитализации банков много, и эта одна из самых простых.
Сейчас мы активизируем усилия по пресечению подобных схем. Причем это не разовое действие, а наша политика. Наша задача — вычистить фиктивный капитал из банковского сектора.
— И каков, по-вашему, объем этого фиктивного капитала?
— Все очень индивидуально, и результат выявляется только в процессе надзорной деятельности. Банки порой очень хорошо маскируют такие схемы, используя как международных юристов и консультантов, так и зарубежные кредитные и финансовые организации. Единственное, что могу сказать: если какой-либо банк этим занимается, то обычно в большом объеме. Никто не идет на подобные фальсификации, чтобы добавить себе 5-10% капитала. Если капитал формируется из фиктивных источников, то, как минимум, на 50%.
— А что еще наиболее активно фальсифицируют банки с целью улучшить финансовые показатели?
— В процессе надзорной деятельности нам приходится сталкиваться с широким спектром манипуляций с отчетностью, фальсификаций и схем. Это вексельные схемы, "кредитные пирамиды", скрытые обязательства, манипуляции с базами данных, скрытое обременение активов, капитализация через сделки репо, фиктивная прибыль... Список будет долгим — целую книгу можно написать. Основная проблема по выявлению и пресечению таких схем банковским надзором заключается в отсутствии у Банка России права профессионального суждения, которое имеют регуляторы в других странах. Считаю, что такое право регулятора значительно повышает эффективность его работы.
Иногда необходимо менять законы. Так, есть довольно серьезная проблема с оценкой залогов. Сейчас Банк России может оценивать качество активов самой кредитной организации, но оценить залоги не может. Это делают независимые оценщики, в объективности которых иногда возникают сомнения. И дело не только в оценке, а даже в простой возможности убедиться, что залог есть. Например, стоит склад за забором, в отчетности и разных бумагах указано, что там хранятся товары, ценности, в общем "золотые горы". А что там на самом деле, мы проверить не можем, зайти за забор нельзя: это же собственность не банка, а его клиента. Регулятору же проверка залога (его наличия, принадлежности заемщику и стоимостная экспертиза) необходимы для корректного отражения стоимости залога. Хотя этот залог банку и не принадлежит, но через формирование резервов его оценка значительно влияет и на финансовый результат, и на капитал банка. И манипуляций в этой области очень много. Сейчас мы совместно с Минэкономики готовим законопроект, который даст Банку России право проводить юридическую и стоимостную экспертизу залогов и позволит решить эту проблему.
Этимология инвестора
— В текущем году мы наблюдаем серьезное падение прибыли российских банков. С чем это в основном связано?
— За десять месяцев суммарная прибыль — 193 млрд руб., это примерно в четыре раза меньше, чем в прошлом году. С другой стороны, это даже чуть лучше наших прогнозов: мы оценивали прибыль банковской системы в 2015 году в пределах 200 млрд руб. Причин падения прибыли две. Первая — это повышенные отчисления в резервы: за три квартала текущего года объем чистого доформирования резервов составил 1,2 трлн руб. И это, если можно так сказать, хорошая причина падения прибыли. Если банк показывает высокую прибыль и при этом понимает, что качество ссуд снижается, но не формирует достаточные резервы, это увеличивает его риски. И мы заставляем банки формировать резервы: уровень отчислений в резервы в этом году вырос на 40% (по сравнению с аналогичным периодом прошлого года).
Вторая причина — это снижение операционного дохода, в первую очередь процентного, который в среднем упал примерно на 20%. Это связано со сжатием кредитного портфеля, сокращением кредитной активности в первом полугодии, а также с недополученными процентами по просроченным ссудам. Но сейчас кредитный процесс нашел свой баланс между спросом и предложением с точки зрения уровня процентных ставок, вследствие чего, по моим прогнозам, доходность банковского сектора в следующем году будет гораздо лучше.
— Насколько влияет падение прибыли и рентабельности на желание акционеров докапитализировать банки?
— Считаю, что если это уже существующий мажоритарный акционер, то докапитализировать свой собственный банк — это практически его обязанность, если он хочет, чтобы его бизнес развивался. Быть акционером бизнеса — это большая ответственность, как финансовая, так и социальная, а быть акционером банковского бизнеса — ответственность еще более серьезная, так как банкам доверяются сбережения наших граждан и денежные средства предпринимателей и предприятий. Может быть, в каком-то бизнесе можно и так: попробовал, не получилось, закрыл, начал опять, но только не в банковском. На мой взгляд, банкир — он, как сапер, имеет право только на одну ошибку, которая будет последней.
— Центральный банк влияет в данном плане на акционеров? Он с ними встречается, рассказывает что-то, объясняет?
— Не только встречаемся и объясняем. Если мы видим необходимость докапитализации банка, если банк начинает нарушать обязательные нормативы, то одно из первых наших требований — представить в Банк России план финансового оздоровления. Это может быть не только докапитализация, банк может продать часть своих активов, может погасить часть своих кредитов, изменить структуру баланса, но лучший вариант — добавить акционерный капитал. Естественно, мы действуем в рамках данных нам законом полномочий, поэтому выдвигаем требования к банку, а он уже выходит на своих акционеров. К сожалению, очень часто возникают ситуации, когда кредитная организация, ее совет директоров, официально обращается к акционеру, а он говорит "не могу" или "не хочу".
— В этих случаях достаточно распространена схема, когда привлекают внешних санаторов. Насколько им это интересно?
— Да, тогда нужно привлечение нового инвестора. При этом на самом деле низкая рентабельность для инвесторов в данном случае является не минусом, а скорее плюсом, поскольку входной билет в банковский бизнес для них становится не очень дорогим. Ведь если у старых акционеров нет средств для того, чтобы помочь банку ликвидностью или капиталом, может оказаться так, что банку нужно совсем немного для того, чтобы он продолжил работать.
— Но при этом сейчас привлекаемые санаторы как правило получают льготный, практически беспроцентный долгосрочный кредит Центробанка через АСВ. Без таких кредитов механизм работал бы?
— Считаю, что работал бы, и что такие механизмы финансового оздоровления банков (без «подарка» санатору государственных денег) должны внедряться. В других странах выделение государственных средств на спасение кредитных организаций – исключение, а не правило, и обычно это сопровождается национализацией санируемого банковского учреждения.
Самая лучшая ситуация, когда частные инвесторы самостоятельно решают проблему докапитализации проблемного банка. Но, к сожалению, в России таких случаев пока слишком мало. Очень часто требуется выделение денег со стороны Центрального банка, да и исторически созданный в Росси механизм финансового оздоровления не менялся многие годы и предусматривает один основной сценарий: ЦБ выделяет деньги АСВ, АСВ — санатору на льготных условиях. А для этого необходимо, чтобы достаточность капитала проблемного банка упала ниже 2%, то есть у ЦБ возникла обязанность отозвать лицензию. В общем законодательная база работает так, что санировать можно только банк с практически нулевым или уже отрицательным капиталом.
— Я потому и спрашиваю...
— Одной из задач интенсификации надзора является не только зачистка схем, о чем говорилось выше, но и раннее выявление банков, которые нуждаются в финансовом оздоровлении. Надо стремиться к тому, чтобы если на санацию и выделяются государственные средства, то в наименьшем объеме.
По моему глубокому убеждению, инвестор, который ни рубля сам в санируемый объект не вложил,— это не инвестор (по определению он ничего не инвестировал). Он просто получил материальную помощь и пошел ее отрабатывать, думая, в какие инструменты выгоднее ее вложить. Это неправильная мотивация. Финансовое оздоровление должно предусматривать собственные вложения инвестора в санируемый объект либо иную форму принятия инвестиционных рисков.
Существующий сейчас механизм санации был разработан и законодательно закреплен около десяти лет назад, когда формировалась система страхования вкладов. Он основывается на двух постулатах: защита только застрахованной части вкладчиков (до 1,4 млн руб. вкладов физлиц и индивидуальных предпринимателей) и полная компенсация санатору всех убытков, обнаруженных в санируемом банке, и докапитализации санируемого банка до минимального регулятивного уровня.
У этого механизма санации, исторически доминирующего в российской банковской системе, есть свои достоинства, но есть и недостатки, такие как приоритет вкладов физических лиц над средствами предприятий и государственных фондов, отсутствие необходимости санатора делать финансовые инвестиции в проект.
Мир с тех пор ушел вперед, и инструментарий финансового оздоровления был значительно расширен, так же, как и страховая ответственность.
Сейчас в России в практику санации уже внедряется новый механизм, который был оформлен законодательно в прошлом году и называется «передача активов и обязательств». Он дает больший уровень защиты крупным вкладам физических лиц.
В зарубежной практике есть и механизм франшизы. В этом случае инвестору выделяются государственные средства до определенного уровня и не все сразу. А дальше, если риски кредитного и юридического характера, которые определены в плане финансового оздоровления, реализуются, тогда государство будет выделять средства, если же нет — денег не будет.
Еще один вариант финансового оздоровления, используемый за рубежом, это так называемый bail-in. Он может применяться, когда с точки зрения обеспечения интересов вкладчиков в рамках системы страхования вкладов экономической целесообразности в санировании банка нет (мало застрахованных вкладов), но у банка много крупных вкладчиков и кредиторов – юридических лиц и государственных предприятий. Вместо того чтобы закрыть банк, что приводит к потере значительной части средств всеми кредиторами, крупнейшим из них предлагается конвертировать часть долга или депозита в субординированные инструменты, либо в акции банка. Ведь очевидно, что крупные средства с «закрытыми глазами» в банк не размещают. Такие кредиторы и вкладчики обычно очень хорошо знают банк, зачастую у них даже есть общие бизнес - интересы с собственниками банка, либо данный банк обслуживает их бизнес, выдает им же, или связанным с ними компаниям, кредиты.
Отдельными странами используется механизм предоставления центральным банком ликвидности на рыночной и возвратной основе инвестору, который за счет своих собственных средств проводит докапитализацию либо покупку кредитной организации, нуждающейся в финансовом оздоровлении.
Таким образом, в международной практике применяются различные механизмы санации кредитных организаций. Экономике и государству полезно иметь как можно более широкий набор инструментарий финансового оздоровления, чтобы применять (в зависимости от структуры баланса санируемого банка и от степени его проблемности) в каждой конкретной ситуации тот, который даст наилучший баланс между максимальным сохранением интересов вкладчиков и кредиторов банка и минимальным расходованием государственных средств. Разумеется, для этого требуется значительная работа, сначала концептуальная, потом законодательная, затем нормотворческая.
— Если говорить не об оздоровлении банков, а о закрытии, этот процесс идет очень активно. С начала года отозвано более 80 лицензий. С чем связаны наиболее распространенные причины — с финансовыми сложностями банков или с проведением незаконных операций?
— С начала года Банком России отозваны 82 банковские лицензии. Из них 50 — по причинам экономического характера (финансовая несостоятельность), 32 — за нарушение законодательства в сфере противодействия отмыванию денег и финансированию терроризма.
Хочу подчеркнуть, что интенсификация надзора, результатом которой является большое количество отозванных лицензий, направлена на оздоровление банковского сектора. Это проявляется в улучшении качества банковских активов и капитала, закрытии схемных операций, создании резервов до необходимого уровня, выявлении недостоверной финансовой отчетности, пресечении сомнительных финансовых операций и возвращении выведенных за рубеж вкладов населения. Наконец, ликвидируются организации, которые фактически банками не являются, но используют банковские лицензии в криминальных целях.
Банкиры, конечно, обеспокоены, но тем, кто соблюдает требования законодательства и нормативных актов Банка России, бояться нечего. Стабильный рост вкладов населения и средств предприятий в банках, который мы видим в этом году в условиях активных действий банковского надзора и непростой экономической ситуации, свидетельствует о повышении уровня доверия граждан к банковской системе, а значит, о правильности выбранного нами курса.