Империи распадаются десятилетиями, а иногда и дольше. Вспышки хаоса и насилия на их обломках почти неизбежны, а удержать в одной стране враждебные общины не удается. Османская Империя и ее осколки — Кипр, Ливан, а теперь еще и Сирия — наглядное свидетельство.
Фото: AFP
Фото: The LIFE Images Collection/Getty Images
Фото: AFP
Фото: AP
Фото: Reuters
Фото: Reuters
Оптимальная величина фирмы определяется трансакционными издержками. Этот принцип Рональда Коуза, нобелевского лауреата 1991 года, теперь известен любому студенту-экономисту. Без анализа таких издержек не обходится ни одно описание возникновения или исчезновения больших компаний, почти ни одно описание устройства того или иного рынка.
Но эти принципы применимы и к более сложным организациям — государствам. Сильная власть снижает трансакционные издержки удержания государства. Отсюда огромные размеры империй. А демократические формы, скорее, соответствуют более компактным объемам. Возможно, слишком высокими издержками на демократию объясняется и то, что быстрый экономический рост в бедных странах довольно часто происходит именно в авторитарных обществах.
Осколки Османской Империи — в первую очередь Кипр и Ливан — прекрасная иллюстрация гипотезы, что если издержки сосуществования двух непохожих общин в одном государстве слишком велики, никакие изощренные демократические механизмы не спасут страну от распада. А возможно, их история позволяет предположить судьбу еще одного осколка Османской Империи — Сирии, которая вряд ли сохранит единство, какие бы формы политического урегулирования ни предлагались.
Город-призрак
Большая часть северокипрского города Фамагуста пуста. Огороженная колючей проволокой фешенебельная часть города была покинута в 1974 году. Причина — события, которые греки-киприоты называют турецкой оккупацией, а турки-киприоты — освобождением от греческого доминирования. За 41 год пятизвездные отели на прекрасном песчаном побережье обветшали, стекла разбиты. Кактусы на полуразвалившихся балконах прекрасных домов в колониальном стиле разрослись так, что выели всю землю в горшках, проникая корнями в бетон в попытке дотянуться до земли. Христианские храмы, шедевры средиземноморской готики, заброшены и разрушены.
Фамагуста — призрак былого величия города, основанного еще венецианцами, наглядное доказательство неспособности разных народов найти общий язык и установить нормы сосуществования в одном государстве. А еще — история дораспада империи. Три империи, вступившие в 1914 году в войну (Российская, Османская, Австро-Венгерская), давно прекратили существование. Но государства — не люди, им не обязательно умирать сразу.
Глубокие трещины
В 1571 году греческий Кипр завоевывают турки, и остров становится частью Османской Империи на 300 лет. Греки становятся подданными султана.
В Османской Империи религиозные меньшинства хоть и не пользовались всей полнотой прав, но имели статус автономных, самоуправляющихся сообществ — так называемых миллиетов. Так, мусульманский миллиет подчинялся халифу (султану), греко-православный — Константинопольскому патриарху, армяно-григорианский — католикосу, иудейский — главному раввину. При этом Османская Империя дискриминировала немусульманские миллиеты. На них возлагались малоприятные обязанности: определенный цвет обуви (у мусульман — желтый, у греков — черный, у армян — красный, у евреев — синий), черта оседлости, запрет на верховую езду, налоги деньгами (например, джизья — налог на сохранение немусульманских общин "людей Писания" — христиан и евреев) или детьми (девширме: детей отправляли в корпус янычар). Переход немусульман в ислам всячески поощрялся (отсюда пошли современные славяне-мусульмане — босняки), мусульмане же наказывались за переход в другие религии смертной казнью. Госбюджет немусульманских миллиетов всегда распределялся по остаточному принципу.
Глава миллиета отвечал за своих подопечных головой, и после начала восстания в Греции в 1821 году миллиет-баши патриарх Григорий V был тут же повешен. Не помогло: в 1830-м Греция получила независимость. А после русско-турецкой войны 1877-1878 годов турки не удержали и Кипр. Остров передали англичанам, вначале де-факто, при номинальном суверенитете Османской Империи, а после Первой мировой — уже и юридически. Англичане насаждали на острове принципы британского права и следили за миром между греческой и турецкой общинами.
В 1960-м Кипр стал независимым. Рождение протекало в муках. На одном острове проживало два очень разных народа — греки, составлявшие тогда около 78% населения, и турки --18% (4% — в основном армяне и христиане-марониты).
Противостояние двух общин пронизывало все общественные институты. "Программа в греческих школах, где преподавание ведется, естественно, по-гречески, превозносит греческую историю и доказывает "греческий характер" Кипра, тогда как программа турецких школ в такой же степени сформулирована в понятиях турецкого национализма,— отмечала кипрский историк Адамантия Поллис.— Политические партии, профсоюзы, профессиональные и сельскохозяйственные ассоциации разделены по этническому признаку. Нет ни одной организации, в которой бы состояли и греки, и турки". К тому же турки в среднем были беднее греков.
Независимый Кипр они тоже видели по-разному. Греки хотели энозиса (объединения с материковой Грецией), турки настаивали на разделе острова. Но Великобританию перспектива неизбежного в случае энозиса этнического конфликта в бывшем протекторате не вдохновляла, а идея раздела казалась слишком сложной из-за чересполосицы турецких и греческих поселений.
Как жить порознь вместе?
На выручку пришла особенная конституция, разработанная в Лондоне, Анкаре и Афинах, а также греческой и турецкой общинами. Обыкновенные демократические принципы для Кипра были недостаточны. Их усилили элементами так называемой сообщественной демократии (consociational democracy — термин политолога Аренда Лейпхарта), то есть ситуации совместного проживания очень разных общин в одном государстве.
Демократический принцип примата большинства был неприемлем. Последний хорошо работает, когда разброс мнений сравнительно невелик, а большинство и меньшинство не слишком далеко отстоят друг от друга. Но в политической системе с отчетливо выраженными противоречивыми и потенциально враждебными друг другу группами населения принятие практически любого решения может стать игрой, в которой победитель получает все, а проигравший — ничего. Проще говоря, власть большинства ставит под угрозу систему в целом.
Поэтому на первое место встал другой демократический принцип — гарантия прав и свобод меньшинства. Для его обеспечения придумали четыре механизма.
Первый — большая коалиция. Она означает, что политические лидеры всех значительных сегментов многосоставного общества сотрудничают в управлении страной. Этот принцип контрастирует, например, с британской системой демократии, где правительство опирается только на парламентское большинство, а оппозиция беспомощна, пока не добьется большинства в парламенте.
Второй — механизм пропорциональности. Между представителями различных групп общества пропорционально распределяются посты на госслужбе (система квот), а бюджетные расходы на эти группы общества квотируются.
Третий — широкая автономия. Внутренние проблемы обособленные группы решают самостоятельно, без вмешательства центральных властей. Это похоже на федерализм, но он возможен, только когда разные группы проживают отдельно, в условиях чересполосицы федерализм не работает.
Четвертый — право вето. Каждая группа имеет возможность заблокировать решение другой, пусть даже и большинства.
Все эти принципы были учтены в кипрской конституции 1960 года. Был грек-президент, избираемый греческой общиной, и турок вице-президент с полномочиями, почти равными президентским, он избирался турецкой общиной. Конституционный суд состоял из судьи-грека и судьи-турка, а во главе стоял судья из нейтральной страны. В правительстве было семь министров-греков, назначаемых президентом, и три министра-турка, назначаемых вице-президентом. Это развивало идею большой коалиции, ведь соотношение семь к трем означало намеренное завышение представительства турецкого меньшинства, а не строгое соблюдение пропорциональности. Такое же соотношение выдерживалось и при выборах в парламент, 35 членов которого избирались греками, а 15 — турками, и в госслужбе. Для армии и полиции соотношение было 6:4, то есть еще большее отклонение от пропорциональности, но все же обеспечивавшее грекам большинство.
Конституция гарантировала высокую степень автономии турок и греков. Независимо друг от друга избирались две общинные палаты, обладавшие законодательной властью по вопросам религии, образования, культуры и прав личности. Что-то вроде федеративной системы, но без реального территориального федерализма, невозможного из-за чрезвычайной перемешанности населения: турки и греки жили в одних и тех же городах, а часто и деревнях.
Наконец, конституция давала президенту и вице-президенту вместе и по отдельности абсолютное право вето на решения правительства и парламента в области внешней политики, обороны и безопасности. А все законодательные акты по вопросам налоговой политики, местного самоуправления и избирательной системы могли приниматься только равным (совпадающим) большинством обеих групп в парламенте.
Дораспад
Вся эта причудливая политическая система работала лишь три года, до декабря 1963-го. Законодательная деятельность в ее самой чувствительной части, налоговой, блокировалась правом вето. В итоге президент Кипра архиепископ Макариос в 1963 году предложил странам-гарантам конституции — Греции, Турции и Великобритании — отказаться от права вето. После этого 21 декабря в Никосии вспыхнули беспорядки, распространившиеся на всю страну. Управление де-факто распалось на две самостоятельные части — греческую, опиравшуюся на законный, правда, оказавшийся усеченным государственный аппарат, и турецкую, во главе которой встали вице-президент, 15 турецких депутатов и турецкая общинная палата.
В 1964-м на остров были направлены миротворческие силы ООН, призванные следить за соблюдением соглашения о прекращении огня. Президент Макариос смягчил свою позицию, отверг идею энозиса, и с 1967 года ситуация стала улучшаться.
Но в соседней Греции смотрели на это с неодобрением. С 1967-го в Греции правила ультранационалистическая хунта, режим "черных полковников". В1973 году в результате переворота к власти пришел самый радикальный ее представитель — глава полиции Димитриос Иоаннидес. 15 июля 1974 года он через подконтрольную ему группу офицеров нацгвардии Кипра сверг Макариоса и объявил новым президентом Никоса Сампсона, сторонника энозиса.
Реакция Турции была мгновенной: 20 июля турецкие войска высадились в северной части острова, к августу 36% территории острова была под контролем Турции. 160-200 тыс. греков, которые составляли 82% населения оккупированной части Кипра, вынуждены были бежать на юг. 50 тыс. турок-южан бежали на север. С 1974-го по сей день остров разделяет линия перемирия, охраняемая ООН, так называемая Зеленая линия. Отколовшийся в 1878 году от Османской Империи Кипр спустя почти 100 лет дораспался еще на две части.
"Сообщественная конституция на Кипре не сработала, потому что греческое большинство и в 1960 году приняло ее крайне неохотно. В последующие же годы оно относилось к ее основным положениям с нараставшим недовольством, тогда как турецкое меньшинство требовало неукоснительного соблюдения всех сообщественных правил и злоупотребляло своим правом вето. Разнонаправленность национальных чувств, разделявших греческих и турецких жителей острова, не уравновешивалась ни кипрским патриотизмом, ни какой-либо другой надсегментной ориентацией. Экономическое неравенство сегментов, хотя и не слишком глубокое, также являлось негативным фактором",— пишет Аренд Лейпхарт в книге "Демократия в многосоставных сообществах".
Судьба осколков
1974 год не только географически разделил остров, но и траектории развития его греческой и турецкой частей.
"Тремя столпами Кипра стали Греция, Великобритания и СССР,— говорит экс-министр труда Кипра Яковос Аристиду.— Роль СССР нельзя приуменьшать. После 1974 года США и Запад в целом "списали" Кипр. Например, Кипр не смог закупить у США самолеты Boeing — американские банки отказывали в торговом финансировании. И возникло понимание, что надо идти на Восток. В октябре 1975-го Кипр и СССР подписали соглашение об избежании двойного налогообложения, вскоре подобные договоры были подписаны почти со всеми восточноевропейскими странами. Одновременно Кипр пользовался всеми преимуществами доставшегося в наследство от Великобритании права, в 1980-м стал членом Европейского экономического союза. Запад понял, что зря "списал" Кипр в 1974-м. Привлекательные условия для инвесторов, положение Кипра как посредника между западной и восточной Европой сделали его преуспевающей экономикой".
Вряд ли такая траектория развития была бы возможна при сохранении рисков этнического конфликта. Как ни кощунственно это звучит, учитывая жертвы и беженцев, раздел Кипра, вероятно, был правильным решением.
Турецкий Кипр пошел по вынужденному пути непризнанного государства. В греческом Кипре часты рассказы о низком уровне жизни, плохой инфраструктуре и чуть ли не бандитизме на "оккупированных территориях". Это не совсем так, но все же Северный Кипр — странное место, поражающее контрастом очень богатых поселений вроде облюбованного экспатами-британцами Беллапаиса и заброшенных окраин.
Говорят, в турецкой части осело много сомнительных личностей и из Турции, и из Европы, и из стран бывшего СССР. Но уровень жизни у турок-киприотов все же выше, чем в материковой Турции, выходцы из последней работают на острове таксистами, кассирами и продавцами. Автохтоны предпочитают работу попрестижнее. Но следы дораспада империи в турецкой части Кипра заметнее. Почти на каждом шагу — военные базы и устрашающие плакаты с запретами на фото- и видеосъемку. А напоминание грекам о 1974-м вообще очень наглядно — на горе рядом с Никосией турки выложили камнями цитату из Ататюрка: "Я горжусь, что родился турком" специально, чтобы греки могли видеть это политическое граффити со своей территории.
"Черный лебедь" в Ливане
Другой пример осколка той же империи с несовершенным политическим конструированием — Ливан. В составе Большой Сирии Ливан входил в Османскую Империю более 400 лет. После поражения Турции в Первой мировой Большая Сирия была передана Франции. Этноконфессиональные группы — христиане-марониты (30% населения в середине 1950-х годов), мусульмане (сунниты — 20%, шииты — 18%) и греко-православные (11%) в составе Османской Империи, как и на Кипре, управлялись миллиетами. Кроме них, есть еще десяток групп, относящихся либо к христианам, либо к мусульманам (хотя принадлежность некоторых, например друзов, определить нелегко).
Ливан обрел независимость в 1943-м. Негласный "национальный пакт" устанавливал принципы сообщественной демократии, похожей на кипрскую: президент-маронит, премьер-суннит, председатель парламента — шиит, его заместитель и заместитель премьер-министра — православные. Важность квотируемого поста определялась численностью конфессиональной группы. Количество и размер избирательных округов и общее число членов парламента с годами менялось, но при этом сохранялось соотношение "шесть христиан — пять мусульман". Каждая группа имела свои школы, организации соцобеспечения. Законодательство в области гражданского и семейного права у разных групп было свое, дела рассматривались отдельными конфессиональными судами. Взаимное вето было основным, хотя и неписаным правилом политической системы.
Поначалу все работало. До гражданской войны 1975-1990 годов Ливан был финансовой и банковской столицей Средиземноморья. ВВП на душу населения в Ливане превышал соответствующие показатели Греции, Португалии и Испании — $2886 на душу населения (доллары Гири-Хамиса 1990-го, условная расчетная денежная единица, применяемая при сравнении макроэкономических показателей разных стран мира; данные базы Ангуса Мэддисона) против $2514, $2475 и $2778 соответственно и был выше среднемирового уровня ($2457).
Но правила распределения высших государственных постов и заданные в избирательной системе пропорции были созданы по данным переписи 1932-го, когда христиан было большинство. А за годы независимости большинство перешло к мусульманам: рождаемость у них оказалась выше, плюс сказался более высокий миграционный отток христиан в Европу и США.
Итог — недовольство мусульман и вспышка гражданской войны в 1975 году. "Ливанский "рай" рухнул внезапно — хватило нескольких пуль и снарядов,— пишет в книге "Черный лебедь" Нассим Талеб, ливанец по происхождению.— После почти тринадцати столетий уникального этнического сосуществования Черный лебедь, взявшийся невесть откуда, превратил страну из рая в ад. Началась яростная гражданская война между христианами и мусульманами, к которым присоединились палестинские беженцы. Мясорубка была чудовищная, потому что бои велись в центре города, прямо в жилых кварталах".
Поначалу конфликт воспринимался как временный, не могущий разрушить сообщественную демократию. "Взрослые постоянно твердили мне, что война, которая в результате продолжалась около семнадцати лет, закончится "в считанные дни". Они были вполне уверены в этих своих прогнозах, что подтверждается количеством беженцев, которые "пережидали войну" в гостиницах и прочих временных пристанищах на Крите, в Греции, во Франции. Один мой дядя говорил мне тогда, что, когда богатые палестинцы бежали лет тридцать назад в Ливан, они рассматривали этот шаг как исключительно временный. Но на мой вопрос, не растянется ли нынешний конфликт, он ответил: "Конечно, нет. У нас здесь особое место, всегда было особым". Почему-то то, что он видел в других, к нему словно бы не относилось",— отмечает Талеб.
К началу 1990-х война завершилась, и Ливан даже не дораспался, как Кипр. Но былое процветание вряд ли вернется. ВВП на душу в 2007-м составил $4152, почти в два раза ниже среднемирового уровня ($7504), а Греция, Португалия и Испания оставили Ливан далеко позади ($15 827, $14 631 и $17 849 соответственно). "Число культурных людей сократилось, упав ниже определенного критического уровня. В стране образовался вакуум. Утечку мозгов трудно восполнить, и прежняя культура, возможно, утрачена навсегда",— полагает Талеб.
Этноконфессиональное противостояние сильно до сих пор. В 2005 году был убит премьер-суннит Рафик Харири (миллиардер, бывший в свое время строительным подрядчиком при королевском дворе Саудовской Аравии). За его убийством, по мнению некоторых аналитиков, стояли власти соседней Сирии. Они были недовольны "саудовским ставленником" во власти страны, которую Сирия всегда рассматривала как свою сферу влияния. Отсюда отчасти зародился и текущий конфликт в Сирии, где повстанцы-сунниты, воюющие против президента Башара Асада, поддерживаются Саудовской Аравией. Впрочем, у Ливана, в отличие от Кипра, все же есть фактор, способствующий взаимному сосуществованию: христианская и мусульманская общины не сильно отличаются по численности, и достижение баланса возможно.
Дораспад в прямом эфире
Опыт Кипра и Ливана показывает, что общества с антагонистическими этноконфессиональными группами могут устойчиво существовать только в условиях жесткой (имперской) власти, силой сплачивающей народы. Демократические же системы (любой степени изощренности) не дают гарантий стабильности, хотя и неплохи для систем, где группы не слишком антагонистичны или разделены территориально (федеративные системы). Трансакционные же издержки удержания ненавидящих друг друга групп очень высоки.
В случаях, когда градус неприязни слишком высок, сторонам, вероятно, лучше разойтись, чем терпеть невыносимый союз. Видимо, вариант единой Сирии, где в безопасности жила бы нелюбимая, а после четырех лет гражданской войны ненавидимая суннитами (70% населения) правящая группа алавитов (15%), столь же тупиковый, как и единый Кипр в 1960-м. Еще один осколок Османской Империи дораспадается на наших глазах. Возможно, кстати, что не последний.