МХАТ имени Чехова показал вторую за один месяц премьеру на большой сцене — Темур Чхеидзе поставил "Антигону" Жана Ануя. Знаменитый грузинский режиссер привел с собой знаменитого грузинского актера — главную роль в спектакле играет народный артист Советского Союза Отар Мегвинетухуцеси. Это его первая в жизни роль на русском языке.
Во время второй мировой, когда Ануй написал "Антигону", пьеса на общеизвестный античный сюжет выглядела почти открытым антифашистским манифестом. Еще бы! Молодая девушка поднимается против своего дяди — всемогущего царя Фив Креона. Он запретил хоронить тело брата Антигоны Полиника — каждый, кто осмелится подойти к лежащему за городскими стенами трупу, будет казнен. Антигона твердо знает, что идет на смерть, но долг и совесть велят ей пожертвовать собой. Хрупкая Антигона в одиночку выступает против Креона и погибает. За ней добровольно следуют ее жених, сын Креона Гемон, и мать юноши — кроткая царица Эвридика. А обыватели-конформисты думают о своих мелких бытовых делах.
Неудобство пьесы Ануя состоит именно в том, что содержание ее, как ни крути, приходится излагать какими-то пафосными схемами. Хотя сами эти схемы меняются. Так, со временем Креону перестали отказывать в известной правоте, стали видеть в нем не банального кровожадного тирана, а заложника высокого поста: царь обязан думать о государстве, а значит, проявлять твердость и даже жестокость, пусть и против собственной воли. Чтобы в стране был порядок, в кризисные моменты от государственного мужа требуются символические проявления такой жестокости. Креон ведь сам морщится от запаха разлагающегося покойника, но он хочет порядка и акцию устрашения намерен довести до конца. Он делает грязную работу, потому что не делать ее нельзя. Словом, чем старше становится пьеса, тем больше проступают в образе Антигоны упертость фанатички, а в Креоне — прагматизм умного руководителя.
Как бы ни высвечивало время новые ракурсы, нафталином от ануевского текста веет изрядно. И структура (чего стоит хотя бы человек-хор, запускающий действие и разъясняющий взгляды автора), и язык пьесы устарели безнадежно. Вот уж действительно прошлый век! Сравнение ануевского произведения с Полиником, наверное, звучит слишком сильно, но приход храброй могильщицы Антигоны не помешал бы. Темур Чхеидзе наверняка в этой ситуации взял бы на себя роль Креона, хотя и по другим мотивам. Режиссер пьесу любит и почему-то считает ее современной. Иначе он не стал бы делать ее третий раз: до МХАТа Чхеидзе ставил Ануя в двух других важных академических театрах — тбилисском Театре имени Марджанишвили и питерском БДТ. Спектакль БДТ с Олегом Басилашвили в роли Креона шел на большой сцене среди псевдоантичных декораций и скучен был до чрезвычайности. В Москве режиссер усадил зрителей поближе к актерам, прямо на подмостках, тремя трибунами выгородив квадрат игровой площадки.
Зрелище получилось очень незамысловатое — не потому, что задумано камерным, а потому что не заряжено энергией. МХАТ имени Чехова показал очень вялый спектакль. Впрочем, сами мхатовцы в спектакле отправлены на вторые роли. Из них по-хорошему отличился только невероятно органичный Александр Семчев в роли стражника. Остальные заметные участники — гости. Марина Зудина (Антигона) и Виталий Егоров (Гемон) приглашены из Театра Табакова, а Отар Мегвинетухуцеси (Креон) — аж из Тбилиси. В Театре имени Марджанишвили он играет эту роль на грузинском, здесь впервые заговорил на сцене по-русски. В конце концов, решающее значение в пьесе Ануя имеют двое — Антигона и Креон. Спектакль может быть неудачным, но их диалоги — половина пьесы, и успех дуэта мог бы искупить банальность окружения.
Марина Зудина играет на грани героизма — не антигоновского, а своего, актерского. Ей больше бы подошла роль сестры Антигоны Исмены, отговаривающей сестру от неразумного подвига: эффектная Зудина отлично умеет играть практицизм, расчетливость и женскую цепкость. Некрасивую идеалистку Антигону, которая бесконечно далека от житейской сметливости, актрисе приходится искать в себе по методу от противного. На премьере борьба продолжалась, и ею актриса была озабочена гораздо больше, чем партнерством.
Отар Мегвинетухуцеси, должно быть, давно нашел в себе Креона. Русская сцена добавила роли сильный грузинский акцент. Властитель с кавказским выговором — аллюзия слишком расхожая, чтобы всерьез сработать. Мегвинетухуцеси и сам склонен ее скорее подавлять, чем подпитывать. Грузинский мастер играет суховатого отца семейства, человека не слишком сильного, но достаточно уверенного в себе. Разглядывать в нем восточное коварство приходится буквально под микроскопом. Он играет очень спокойно, размеренно, и даже взрывы гнева выглядят у этого Креона не выплесками энергии, а естественной сменой настроения. Его аристократическую мудрость трудно отличить от усталости. "Трагедия успокаивает,— объяснял Ануй,— потому что понятно, что изменить ничего нельзя". Порой она успокаивает настолько, что засыпаешь.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ