В столичном клубе «16 тонн» впервые выступил феноменальный норвежский автор-исполнитель Ярле Бернхофт. В списках номинантов последней церемонии Grammy он значится как Bernhoft. Рассказывает БОРИС БАРАБАНОВ.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото
Рекламировать такие концерты, как выступления Ярле Бернхофта в клубе «16 тонн», сложно. Вроде все есть для того, чтобы привлечь внимание публики. Есть прекрасный голос и выдающиеся песни, есть абсолютно феноменальная техника звукоизвлечения, о которой следовало бы написать диссертацию, есть беспрецедентное присутствие в списке номинантов последней церемонии Grammy — первый европеец и первый белый в истории номинации «Лучший альбом в стиле R’n’B». Как писал Леонид Филатов, «то, чего на белом свете вообще не может быть».
Здесь стоит специально отметить, что новатор Бернхофт, продвинувший на несколько шагов вперед ремесло «человека-оркестра», был номинирован не за концертное исполнение, а за альбом, то есть за песни. Люди, которые его выдвигали и принимали решения, могли вообще не знать, что все партии он создает исключительно сам, на живых выступлениях — в режиме реального времени.
А рекламировать их тяжело, потому что у Бернхофта нет в России радиохитов, как дома в Норвегии, он не проходит здесь по разряду фриков из YouTube, как в США, и его достоинства не входят в число вещей, на которые существует мода. На концерте Бернхофта стало оконательно ясно, что медиа, отвечающие у нас за «правильную» музыку, к сожалению, увели любопытствующую публику куда-то в сторону, объяснив ей, что «уметь» не так важно, как «иметь в виду». Вот и вышло, что на один из лучших концертов года пришли в основном профессионалы, те, кто может оценить мастерство, а не только дизайн. В зале можно было встретить музыкантов групп «А-Студио», Therr Maitz, Jukebox Trio, Тину Кузнецову, Рождена Ануси.
Нельзя сказать, что по части зрительского интереса это был провал. В «16 тонн» пришли около 400 человек. Но Бернхофт заслуживал «лома», «битка» и всех прочих признаков ажиотажа. Спасли фаны Бернхофта, которых в Москве набралось достаточно, чтобы он мог спокойно отдать микрофон в зал в середине любой песни, не боясь, что ее не подхватят.
Бернхофт использует два микрофона и три гитары. С помощью этих предметов он создает бит, партии баса, ритм-гитары и соло-гитары, а также все вокальные партии, в сумме оперируя широчайшей музыкальной палитрой. Как и обещал музыкант в интервью корреспонденту “Ъ”, его уникальным предложением на фоне прочих одиночек с сэмплерами, является очень быстрая работа со всеми партиями, которые он «забивает» в память своих сэмплерных станций. Он не тянет резину, записывая по очереди басовую линию, ритм, бэк-вокал и прочее. Виртуозность Бернхофта состоит в том, что он крайне оперативно переходит от песни к песне. При этом его сочинительский дар сейчас находится на пике. Во время концерта не раз приходилось себя ловить на том, что представленный песенный материал интереснее свежих работ Ленни Кравитца или Принса, с которыми у Бернхофта-певца, конечно, много общего. Удивительно, но это тот случай, когда белый норвежец оказывается большим цветным американцем, чем классики этого самого соула и R’n’B.
А еще на концерте Бернхофта хочется сказать не только «следите за руками», но и «следите за ногами». Обеспечивая себе крепкий ритмический каркас и прописывая основные риффы, Бернхофт в дальнейшем запускает и останавливает их, нажимая ногами педали, а руки и голос тем временем накладывают слой за слоем новые мелодические линии и текстовые периоды. В какой-то момент ты понимаешь, что в голове у этого невысокого парня в очках в данный момент «играют» то ли 20, то ли 30 партий, из которых слышны семь-восемь, а остальные он в любой момент может вывести в динамики движением ноги. Представьте себе какую-нибудь классическую телесъемку выступления Стиви Уандера золотого периода. Там в кадре довольно приличная компания, человек 12, не меньше. А Бернхофт — это все то же самое, только сделанное одним человеком, легко и без напряжения.
Когда Бернхофт в очередной раз записал несколько тактов ритм-гитары, а затем техник молниеносно заменил ему инструмент на другой, который тут же включился в ткань песни, корреспондент “Ъ” подумал о том, что эта процедура на концерте любого отечественного, да и не только отечественного артиста обычно длится бесконечно: одну гитару снять, другую надеть, подергать струны, подтянуть колки, перевести дух. Чтобы работать так споро, как Бернхофт, нужно иметь не только технологию, нужно иметь абсолютный слух.
При этом опыт работы в США сделал из Бернхофта-певца настоящего шоумена. В «16 тоннах» норвежец имитировал какие-то многоголосые беседы, словно услышанные на случайной радиоволне, легко вступал в диалог с кем-то в зале, и в конце концов предстал в роли настоящего стэнд-ап-комика, разыграв на несколько голосов простую жизненную ситуацию: в США его остановили на дороге за превышение скорости, но отпустили, увидев диковину — норвежские права.
На протяжении полутора часов Бернхофт проделал с гитарами множество сумасшедших трюков, закольцовывал аккорды и играл душещипательные блюзовые соло, но для финала приберег песню, для которой гитара вообще не понадобилась, достаточно было только голоса. Понимая, что достаточно серьезная часть публики видит в нем, прежде всего, эксцентрика, автор этих строк постоянно задавал себе вопрос: «А что, если бы я услышал эту песню, не зная, что все сыграно одним человеком?» И все эмоции каждый раз оставались на месте, и смех, и слезы, и танцы, и лирика.
А еще подумалось о том, что представители власти и индустрии, то и дело поднимающие на щит вопрос фонограммы, конечно, слабо представляют себе, о чем говорят. Потому что вот этот концерт, говоря формально, процентов на 80 состоял из фонограммы. К всеобщей радости.