Сегодня думский комитет по энергетике рассмотрит вопрос о ратификации договора к энергетической хартии. На заседании будет присутствовать Риа Кемпер (Ria Camper), генеральный секретарь секретариата энергетической хартии. Госпожа Кемпер приехала в Москву с единственной целью — убедить главу "Газпрома" Алексея Миллера поддержать ратификацию энергетической хартии. Об этом РИА КЕМПЕР рассказала корреспонденту Ъ ИРИНЕ Ъ-РЕЗНИК.
Договор к энергетической хартии (ДЭХ) — рамочное соглашение о правилах международного сотрудничества в области торговли энергоресурсами, их транзита и инвестиций в сфере энергетики. ДЭХ содержит обязательства предоставлять иностранным инвесторам те же условия, что и собственным производителям, в частности недискриминационный доступ к своим трубопроводным системам. Договор подписала 51 страна. Российский премьер Виктор Черномырдин в 1994 году также подписал этот договор, но Госдума дважды (в 1996 и в феврале 2001 года) проваливала его ратификацию. Самым ярым противником ратификации всегда выступал Рем Вяхирев. А его преемник — Алексей Миллер — еще в феврале, будучи замминистра энергетики, убеждал депутатов ратифицировать договор.
— Как прошла ваша встреча с новым председателем правления "Газпрома" Алексеем Миллером?— Вы знаете, господин Миллер меня обнадежил. Во-первых, радует уже сам по себе тот факт, что он согласился со мной встретиться. Прежний председатель правления "Газпрома" Рем Вяхирев ничего и слышать не хотел о энергетической хартии. Ведь именно потому, что позиции "Газпрома" столь сильны в Госдуме и правительстве, ратификация энергетической хартии была дважды провалена в парламенте. Я с самого начала возлагала большие надежды на смену руководства "Газпрома" в мае. И не обманулась. Теперь "Газпром" готов к диалогу. Я считаю, что назначение столь близкого соратника президента Путина на такую должность представляет собой сигнал и для иностранных государств, что такая компания, как "Газпром", будет отвечать политическим целям России. А это в первую очередь привлечение инвестиций. Хотя признаю, что до сих при обсуждении договора "Газпром" исходит из личных коммерческих интересов, желая остаться транзитным монополистом.
— Вы говорите, что Алексей Миллер вас обнадежил. Чем же именно?
— Господин Миллер делал упор на увязке договора к энергетической хартии с протоколом по транзиту (а именно он является сегодня для России краеугольным камнем в ратификации договора к энергетической хартии.— Ъ), который сейчас разрабатывается в развитие ДЭХ. Ведь основной спор между хартией и "Газпромом" ведется вокруг 7-й статьи ДЭХ, касающейся транзита. Вопросы транзита имеют для России стратегическое значение, поэтому два года назад было принято решение, что эта статья договора должна быть подкреплена специальным транзитным протоколом. Транзит стал щекотливым политическим вопросом. Новый глава "Газпрома" дал мне понять, что вопрос о ратификации Россией договора энергетической хартии может пересматриваться, если транзитный протокол, прилагаемый к договору хартии, будет принят в том виде, в котором хочет его видеть "Газпром". В общем, если транзитный протокол вступит в силу в варианте "Газпрома", то хартия может быть ратифицирована. Отрадно, что Алексей Миллер понимает, что вступление России в энергетическую хартию очень важно для привлечения инвестиций.
— А Алексей Миллер рассказал вам, каким он хочет видеть этот транзитный договор, и согласятся ли с его позицией в этом вопросе Евросоюз и страны--члены хартии?
— "Газпром" требует включить в протокол положение, исключающее незаконный отбор транзитного газа и нефти. Страна-транспортер обязуется не вмешиваться в процесс транспортировки по ее территории нефти и газа. Алексей Миллер указал на два принципиальных вопроса. Во-первых, это то, что "Газпром" называет "правом первого отказа". У "Газпрома" есть долгосрочные газовые контракты. В то же время после распада Советского Союза у газового монополиста не осталось единой трубопроводной системы, она раздроблена по разным странам.
Так вот сегодня руководство "Газпрома" добивается того, чтобы в ситуации, когда у оператора трубы есть долгосрочный контракт на поставку газа и при этом истекает краткосрочное транзитное соглашение с соседним государством, компании, как экспортеру, должно быть предоставлено право первому продлить контракт транзита через эту страну. То есть "право первого отказа". Сейчас мне сложно сказать, готовы ли согласиться с этим другие страны--члены хартии.
Второй принципиальный момент — это то, как будет записано в транзитном протоколе само определение понятия "наличие свободных мощностей".
— Неужели теперь вопрос ратификации ограничивается лишь этими двумя пунктами в транзитном протоколе? Ранее "Газпром" указывал и на другие причины, по которым России столь невыгодно вступать в хартию. Например, необходимость открыть свою трубопроводную систему для всего мира, приведет к тому, что российские компании, неготовые к конкуренции с западными, окажутся в неравных условиях перед иностранцами.
— Член правления "Газпрома", курирующий экспортную политику, Юрий Комаров постоянно говорит, что по договору России придется открыть свою трубопроводную систему для всего мира и "Газпром" будет терять до $5 млрд ежегодно. Что плохо для российского бюджета. Но это же в корне неверно. В договоре к энергетической хартии не идет речь об обязательном предоставлении третьим сторонам доступа к своим трубопроводам. Речь идет о свободных мощностях, сколько "Газпром" запланировал, столько он и прокачает, никто не собирается отбирать у него экспорт. Речь идет о тех мощностях, которые останутся после того, как "Газпром" удовлетворит свои собственные нужды.
— Хорошо, но вы же не будете отрицать то, что когда иностранные газовые компании будут иметь доступ к свободным мощностям "Газпрома" наравне с российскими, то последние от этого потеряют. Это будет, в частности, тормозить развитие в России тех же независимых газовых производителей?
— Действительно, иностранным инвесторам предоставляются те же условия, что и российским компаниям. После ратификации ДЭХ иностранцу не смогут отказать в пользу российского инвестора. Это дает возможность противникам хартии утверждать, что договор ничего не делает для российских компаний в части финансирования их проектов. Они вынуждены получать кредиты по ставкам вдвое-втрое выше, чем их конкуренты.
Мы на это всегда говорили руководству "Газпрома", что договор не решает эти вопросы. Есть международные финансовые институты ЕБРР, Всемирный банк. Они предоставляют кредиты. Наша организация не была создана для того, чтобы заниматься предоставлением кредитов. И, в конце концов, почему-то сами российские инвесторы не боятся конкуренции — нефтяники же поддерживают ратификацию договора к энергетической хартии. Нас еще поддерживает "Транснефть", РАО ЕЭС. И такие госструктуры, как МИД и Минэнерго.
Что же касается утверждений руководства "Газпрома", что для Брюсселя главное — снизить цены на газ для конечных пользователей и ему нужен дешевый газ, неважно какой: российский или среднеазиатский, а выброс в Европу огромного количества газа по демпинговым ценам приведет к обвалу цен и угрозе энергетической безопасности не только России, но и Европы, то это также под собой не имеет оснований. Если Россия ратифицирует договор, то это не значит, что ее газ будет выпущен в Европу по демпинговым ценам, потому что такого обязательства в договоре нет.
— Есть и другие претензии "Газпрома". Например, транзитные тарифы. Руководство газовой компании всегда считало, что ратификация договора вынудит Россию снижать транзитные тарифы для третьих сторон.
— По договору на Россию такое обязательство никто не накладывает. В договоре идет речь о выравнивании экспортных и импортных тарифов. Из этого руководство "Газпрома" почему-то делает вывод, что России либо придется повышать свои внутренние тарифы, либо снижать транзитные. Повышать внутренние тарифы Россия не хочет, потому что боится подорвать рынок российских компаний, а снижать транзитные тарифы ей невыгодно. Но договор позволяет иметь двойные ставки тарифов.
— Разве это не противоречит идее равных условий для инвесторов?
— Не противоречит. Так как статья о транзите — это особое положение. Основополагающий принцип — это отсутствие дискриминации по доступу к трубе. Договор не обязывает страну увязывать уровень транзитных тарифов с уровнем тарифов для внутренней транспортировки.
— "Газпром" еще очень озабочен угрозой разрушения системы долгосрочных контрактов.
— Я лично убеждена, что договор не угрожает ни экономическим интересам "Газпрома", ни кого-либо другого в России. На прошлой неделе делегация "Газпрома" вела переговоры в Брюсселе с Евросоюзом, с тем чтобы найти какое-то прагматическое решение. Это особенно актуально накануне предстоящего саммита ЕС--Россия. Я господину Миллеру объясняла, что в договоре нет ничего, что являлось бы угрозой для системы долгосрочных контрактов. Евросоюз серьезно рассматривает проблему долгосрочных экспортных контрактов "Газпрома", но исключительно в контексте либерализации внутренних европейских газовых рынков. Угроза для долгосрочных контрактов исходит отнюдь не от ратификации договора к энергетической хартии, а от либерализации европейского газового рынка. Переговоры между "Газпромом" и ЕС как раз направлены на то, чтобы найти компромиссное решение: не подорвать контрактную систему и при этом не разрушить и принцип внедрения конкуренции на европейском рынке.
— Если Россия ратифицирует договор, "Газпрому" легче будет вести диалог с Евросоюзом?
— Эти вещи напрямую не связаны, но Евросоюз очень заинтересован, чтобы этот шаг был предпринят России.
— В качестве главного аргумента ратификации Россией договора хартии вы приводите утверждение, что тогда в нашу страну придут иностранные инвестиции. Каким образом?
— Я не скажу, что если завтра Россия ратифицирует договор, то послезавтра в вашу страну придут сотни новых инвесторов. Это было бы нечестно. Тем более я не могу дать ответ в цифрах. Ратификацию надо рассматривать в более широком контексте заявленной внешнеэкономической стратегии президента Путина. Он говорит о создании надежной правовой базы для привлечения иностранного капитала. Договор к хартии лежит в той же плоскости, что и соглашения о разделе продукции — для инвестора создается стабильный правовой режим. Заранее обговоренные правила игры дают сигнал международным компаниям, что можно смело идти на российский рынок. Кроме того, ратификация этого договора — это важный шаг к вступлению в ВТО.
— И тем не менее Россия не единственная, кто тянет с вступлением в энергетическую хартию. Есть и другие крупные производители энергоносителей: США и Норвегия тоже не торопятся. Япония, Австралия и Канада раздумывают. Это ведь о чем-то говорит?
— США договор так и не подписали, хотя еще в начале 90-х они вели по нему переговоры. Ведь сначала мы назывались Европейская энергетическая хартия, но после того, как нами заинтересовались Соединенные Штаты, мы убрали из названия первое слово. За считанные недели до подписания договора США приняли решение не подписывать его. И Канада также. Норвегия подписала, но не ратифицировала, но по юридической проблеме, связанной с механизмом урегулирования споров. Но я считаю эту проблему преодолимой. Не скрою, что все эти страны ждут решения России. Я лично считаю, что энергетическая хартия никогда не сможет полностью реализовать свой потенциал, если Россия не станет ее полноправным членом.