Андрей Бондаренко сейчас один из ведущих книжных оформителей. Еще в августе 1991 года он успел побывать последним лауреатом последнего советского конкурса художников книги. Бондаренко начинал как театральный художник, поэтому, должно быть, в его работах так много актерства, а сам он окружен театральными сплетнями. Например, в знаменитой вагриусовской серии лица писательниц оказались разделенными пополам — значит, Бондаренко разводится с женой. Корреспондент Ъ ЛИЗА НОВИКОВА всегда радуется, когда в книжную колонку Ъ-Daily попадает обложка, выполненная АНДРЕЕМ БОНДАРЕНКО. Что случается все чаще — это констатирует и сам художник.
— Что случилось с Книгой? Почему она так подурнела?
— Книгу перестали делать, как объект. В советские времена мы были в числе европейских издательских лидеров. Конечно, это во многом благодаря иллюстрации, но и собственно школе книги. Рухнула школа, не удалось ее сохранить. Современную российскую книжку нельзя сравнивать с западной, но и с советской ее тоже нельзя сравнить. Дело не в том, что книги плохо печатают. Их некому делать — из книги ушло целое поколение художников.— Сохранились ли все же традиции?
— Пороков перекочевало гораздо больше. Традиции вспоминаются как-то невпопад. Вот, например, Маринину теперь делают в переплете с золотым тиснением, хотя ее романы предназначены для покетбуков. Но суть не в материале — должен быть грамотно поставлен шрифт, отношение к пропорциям. Многие просто не учились композиции.
— А нужно ли вообще уделять столько сил оформлению массовой литературы?
— Почему нет? Нужно создать хороший средний уровень. Мы же не спорим о том, нужно ли такие книги писать. Если их читают, их надо оформлять. Вот в Америке средний уровень оформления книг намного выше: там больше школ, колледжей. О высоком уровне мы не говорим — еще работают такие художники книги, как Михаил Аникст, Аркадий Троянкер. У нас ведь была величайшая школа, работать в книге считалось невероятным почетом. Пойди, попробуй — когда я начинал и ходил по издательствам, меня всегда спрашивали о родственниках. Когда выяснялось, что моя мама переводчик, а папа — авиаконструктор, мне говорили:"Всего доброго". Это даже мафией не назовешь! Была школа, в которую невозможно было протиснуться. Свою первую детскую книжку я, не разгибаясь, делал восемь месяцев — лишь бы приняли, лишь бы войти в этот круг. Сейчас, чтобы заняться оформлением, наверное, надо просто протянуть руку к компьютеру.
— Где теперь старые добрые книжки с картинками? Ведь у вас есть и графические работы — будут ли они изданы?
— Как художник-график я почти не задействован. Издатели стараются избежать дополнительных трудностей: дашь сегодня иллюстрации — завтра конкуренты сделают это еще лучше, придется вкладывать в иллюстрации больше средств.
Все наши большие издательства зациклены на оптовой продаже. Что пойдет, что нет, что хорошо оформлено, что плохо — все это диктуют оптовики. Писатели, издатели, художники пытаются сделать что-то новое. А оптовики готовы хоть всю жизнь торговать "Королевой Марго" 1979 года издания.
Новые книги достойны права на эксперимент. Но для издательства очень важно создать традицию. Например, питерской "Азбуке" удалось повысить планку — работать так, как работали до "Азбуки", уже нельзя. Мне почему и обидно, что для новой серии они выбрали неудачный твердый переплет. Имитация кожаного переплета тоже не лучшее решение: если вы такие богатые, подавайте настоящую кожу. Жест, недовысказанный, меня пугает, я сторонник радикализма.
Хотя я тоже стараюсь по возможности заводить новые традиции. Например, когда оформлял для "АСТ" книгу нашего знаменитого детективщика, долго пытался представить себе другого Акунина. Но в конце концов решил поддержать хоть и маленькую, но традицию: тоже выбрал технику гравюры, как это было в "фандоринской" серии издательства "Захаров". И в дальнейшем на книгах о Пелагии то же самое изображение лица монахини будет увеличиваться — и так до бесконечности.
— Или пока не исчерпается читательское терпение.
— Раньше за томик Цветаевой готовы были отдать половину зарплаты, теперь жалеют гораздо меньших денег. Книжные фанатики есть и сейчас. На книгах экономят как раз люди, которые, не имея слуха, готовы швырять деньги на какие-нибудь дорогие музыкальные системы. У меня в этом смысле правильная профессия. Если уж писатели не могут привить любовь к чтению, то оформитель может хотя бы создать моду на книгу.