В Роттердаме проходит ежегодный Rotterdam Philharmonic Gergiev Festival. Шеф местного филармонического оркестра Валерий Гергиев в эту сентябрьскую декаду представляет большую программу при участии других вверенных ему музыкантов — артистов Мариинского театра. В этом году фестиваль полностью посвящен музыке Шостаковича, а дирижерский подиум Гергиев делит с сыном композитора Максимом.
В Нидерландах, музыкальная культура которых держится на двух полюсах — современной и старинной музыке,— проекты Валерия Гергиева занимают особое положение. Его контакт с Роттердамской филармонией — первый в ряду ныне бесчетных заграничных ангажементов маэстро: регулярные выступления Валерия Гергиева здесь начались с 1988 года. Еще не будучи мировой знаменитостью и делая первые (и главные) шаги по превращению Кировского театра в Мариинский сегодняшнего образца, дирижер завоевал сильную позицию на голландском музыкальном рынке. Гергиевские проекты располагаются гораздо "правее", чем авангардные фестивали при участии многочисленных ансамблей современной музыки или эффектные постановки современных опер, которыми так славится Амстердам, и не имеют ничего общего с исторически достоверными изысками Утрехта. Но, с другой стороны, они левее, чем консервативный Concertgebouw, олицетворяемый традиционалистом Бернардом Хайтинком (Bernard Haitink).
Гергиев — мейнстрим, но несколько экзотический: пламенные интерпретации и много русской музыки. Посвятив фестиваль 2001 года музыке Дмитрия Шостаковича, его организаторы пошли на известный риск. Шостаковический "бум" в последние годы пошел на спад. Самый исполняемый композитор ХХ века, долго бывший центром горячей идеологической полемики (коммунист или диссидент, конформист или жертва, имел в виду или не имел), стал превращаться в композитора-классика, представляемого уже не столько историческим контекстом, сколько уникальным музыкальным стилем как таковым. Чтобы фестиваль, тем более монографический фестиваль, удался по-настоящему, нужна репертуарная интрига. Следовательно, Шостаковича нужно в очередной раз заново открыть.
Программа роттердамского фестиваля нестандартна. Хотя исполняются целых шесть симфоний (с Четвертой по Девятую), акцент сделан не на центральном жанре в творчестве композитора, а на театральной и прикладной музыке. Помимо "Леди Макбет Мценского уезда", Мариинский театр знакомит голландцев с незавершенной оперой "Игроки" по пьесе Гоголя. Играют довоенную киномузыку Шостаковича ("Новый Вавилон", "Выборгская сторона") и недавно найденную Вторую сюиту для джаз-оркестра. Оперные и симфонические программы дополняют камерные вечера: здесь звучат и ранние квартеты, и фортепианные трио. Таким образом, в программе много малоизвестной музыки Шостаковича. А известная — симфонии 1930-1940-х годов — выстроена так, чтобы показать, как сказано в аннотации, "превращение свободного композитора в художника, работавшего под мощным давлением".
Из суммы сочинений, звучащих в Роттердаме, возникает образ "Шостаковича, которого мы потеряли". На первый план выдвигается жесткая эксцентрика, буффонада, острота театральных эффектов, рискованные пародии и интонационная всеядность, представляющая композитора настоящим "предпостмодернистом". Все то, что постепенно, после разгрома "Леди Макбет" в 1936-м и тем более после 1948 года уступало в творчестве Шостаковича место неоклассицизму, серьезности и философичности, эзопову языку строгих инструментальных форм. Особой строкой в Роттердамском фестивале стоит Седьмая "Ленинградская" симфония. Объединив на сцене голландский и русский оркестры, Валерий Гергиев повторяет в Роттердаме аттракцион, уже знакомый петербургской публике. В прошлом году в Мариинском театре военную симфонию вместе играли оркестр театра и оркестр Северо-германского радио. Нынешний дуэт не столь исторически эффектен, но нет сомнения, что самое знаменитое произведение Шостаковича звучит в Роттердаме не менее громко, чем в Петербурге.
ЕЛЕНА Ъ-СЕМЕНОВА, Санкт-Петербург