В пятницу, в день 60-летия начала "мурманских конвоев", на сцене Александринского театра Петербурга прошла мировая премьера канадского балета "Конвой PQ17". Играл "Конгресс-оркестр", выступал хор Малого оперного театра имени Мусоргского (Санкт-Петербург). Музыку написал Кристофер Батерфильд (Christopher Butterfield), хореограф Билл Коулман (Bill Coleman).
Тема, как и в известной книге Пикуля,— трагическая судьба союзнического конвоя PQ17: из 34 кораблей только 11 дошли в 1942 году до советского берега. На одном из кораблей конвоя служил Джозеф Коулман (Joseph Coleman) — отец хореографа, присутствовавший на премьере. В зале было много ветеранов, моряков, иностранцев. Перед балетом все поднимались на трехсекундную минуту молчания.
Господин Коулман-младший назвал свою композицию "физическим театром". На сцене располагался оркестр, слева за оркестром — хор, справа — какая-то раскуроченная татлинская башня, призванная символизировать обломки корабля. То есть наклоненный в сторону зала помост в несколько квадратных метров, а от него ввысь устремились доски. Большая часть "балета" разворачивалась на этом пятачке. Первые минут двадцать (спектакль длится около часа) балета не было и вовсе. Только музыка: цитаты, надерганные из общих мест прошлого века. Сначала музыканты имитировали свист и грохот снарядов, затем пошло нечто заунывное — минимум изменений на единицу времени. Наконец, к радости недоумевавших стариков, все это сменилось танцевальной музыкой 1930-х. Вроде "на скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест". Контрапункт не заставил себя долго ждать.
На деревянном помосте возникли три моряка в прорезиненных плащах. Один старый (сам Коулман), двое молодых. Что могут делать трое в ограниченном пространстве? Имитировать легкие стычки в духе оперного миманса, падать, вставать, вглядываться в темноту зала и вращать воображаемые ручки. Откуда-то из оркестра на сцену выползла Сирена. Сирена утягивала рыбачка помоложе в гущу оркестрантов, тот красочно погибал на авансцене, чтобы снова добраться до того же спасительного помоста. Иногда при этом зал слепил луч прожектора. Но затем хаос сменился пафосными аккордами и перетек в старую советскую песню: "...русский герой и британский герой". Стало ясно, что надо хлопать, причем как можно громче, чтобы хореограф понял: даже пережитый зрителями кошмар не заставит их забыть о подвиге матросов и офицеров конвоя PQ17.
ЕКАТЕРИНА Ъ-АРКАДЬЕВА, Санкт-Петербург