Приключения спекулянта

В сентябре исполнилось 20 лет индексу РТС, а значит, фактически и всему организованному рынку ценных бумаг в нашей стране. На биржу за эти годы пришло более миллиона россиян, но зачастую лишь для того, чтобы расстаться с деньгами и иллюзиями. Причина в том, что многие из них занимались не инвестициями, а спекуляциями, даже не отличая одно от другого. Для тех, кто решил выйти на фондовый рынок сегодня, "Деньги" подготовили серию публикаций.

ГЛЕБ БАРАНОВ

Есть множество способов заработать на фондовом рынке и ни один не дает гарантии успеха. Надежнее всего, конечно, стать брокером. Но можно, например, заняться high-frequency trading. Конечно, провалиться совершенно свободно можно в обоих случаях, однако большинство обычных людей даже не попытаются идти одним из этих путей. И, разумеется, никто из них не считает себя обычным. Как известно, более 90% автомобилистов уверены, что водят машину лучше среднего. У автостраховщиков другое мнение на этот счет.

Эпидемия сонной болезни

На деле большинство активных клиентов брокеров — либо инвесторы, либо спекулянты. Последних больше, но это уравновешивается недолговечностью их счетов. Весной 2005 года ММВБ (ныне Московская биржа) рапортовала: "К торговой системе посредством систем интернет-трейдинга подключено около 100 тыс. клиентов". Прошло ровно 10 лет — в марте 2015 года на бирже было зарегистрировано уже более 1 млн счетов. Однако активными (хотя бы одна сделка в месяц) были лишь 81 753. Похоже на цифру десятилетней давности, не так ли?

На самом деле количество активных счетов колеблется вокруг этого уровня последние восемь лет, то чуть превышая 100 тыс., то двигаясь к 50 тыс. Почему так, если общее их количество растет ударными темпами? Очевидно, граждане, пришедшие за 10 лет на рынок, где-то прячутся.

И следы их можно разглядеть среди неактивных счетов, которые пресса и брокеры предпочитают называть "спящими". Так, в прошлом году клиенты открыли 193 464 счета, положив на них какие-то деньги, а активные счета почему-то отнюдь не утроились. Причина понятна — острый приступ сонливости.

Вот только если счета и спят, то во многих случаях это напоминает сон рыбы на берегу. Конечно, инвестор может совершать сделки и реже раза в месяц и, в принципе, большая активность — признак спекулянта. Если рассуждать так, выйдет, что либо большинство пришедших сразу стали инвесторами, либо поколения спекулянтов обновляются темпами мух-дрозофил. Однако даже долгосрочные инвесторы должны иногда совершать сделки — хотя бы, чтобы заплатить брокеру и депозитарию или внести коррективы в портфель. И заметная их часть так или иначе должна попадать в статистику активных счетов.

Конечно, бывает так, что кто-то, открыв счет, сразу забывает о нем (в самолетах тоже не на все проданные места могут явиться пассажиры). Однако ожидать особой массовости здесь трудно, как и от рейса, на который распроданы билеты — отмены из-за тотальной неявки. Другое дело, если на резко похудевший счет человеку становится наплевать — тут любой "заснет". Именно поэтому брокеры периодически закрывают счета, по которым долго не было активности (видимо, надо говорить "усыпляют"). Так что об уровне "смертности" спекулянтов какое-то представление эти цифры дают — скелетов в этом шкафу предостаточно.

Если бы подобная статистика была у водителей, властям стоило бы задуматься — а не следует ли резко уменьшить разрешенную скорость. Спекулянтам же ограничивают размер плеча. Это повышает их продолжительность жизни, но не сильно. Ведь проблема не в маржинальном кредите, а в самом спекулятивном подходе. Он дает долгосрочную отдачу столь редко, что продвигать его, как это происходит сейчас, в качестве массового — это... ну, скажем так, цинично.

Из истории фондовой сексологии

При этом грань между инвестициями и спекуляциями настолько тонка, что многие ее просто не замечают. 75 лет назад Фред Швед, автор известной книги "Where Are the Customers' Yachts", говорил: "Инвестиция и спекуляция считаются разными вещами, и благоразумному человеку советуют заниматься первой и избегать второй. Это примерно как объяснять подростку, что любовь и страсть — разные вещи".

С тех пор изменилось не так много, хотя примерно в те же годы легендарный инвестор Бенджамин Грэхем и сформулировал свой вариант объяснения. Основанный им подход сейчас называют "value investing" (стоимостное инвестирование). В основе своей он не сильно отличался от проверенных столетиями принципов торговцев и менял: "Если вы покупаете рубль за 10 копеек, то вы таки сможете на этом что-нибудь заработать".

Грэхемиты полагают, что у ценной бумаги есть внутренняя стоимость (intrinsic value) — присущая ей реальная ценность. Иногда ее можно приблизительно определить, и если бумага продается дешевле, инвесторы рассмотрят возможность покупки. Важно, правда, чтобы скидка была большой (она защищает инвестора от ошибок и невезения). Эту разницу между ценой и ценностью Грэхем называл "margin of safety", а отечественные переводчики — "маржа безопасности". Тот, кто это придумал, надо полагать, считал, что такому шаманскому знанию приличествуют заклинания, загадочные и зловещие. Но это просто "запас прочности", который инвесторы учитывают в расчетах ровно так же, как, скажем, инженеры.

Что же до определения инвестиций, то формулировка Грэхема позволяет, в принципе, отнести к ним многое: "Это операция, которая по результатам тщательного анализа обещает надежность основной суммы капитала и удовлетворительную величину прибыли". Так что, скажем, человек, покупающий акции быстрорастущей компаний, может посчитать, что подходит под это определение. Ведь он мог тщательно проанализировать ситуацию и решить, что бумаги, которые выглядят дорогими, на деле дешевы и в будущем в силу роста прибыли подорожают.

Сам Бенджамин Грэхем, надо сказать, к такому подходу относился скептически. Он вообще считал, что в любой сделке с акциями присутствует спекулятивный компонент, влияние которого надо ограничивать. Однако многие другие известные инвесторы, такие как Филип Фишер, Питер Линч или даже ученик Грэхема Уоррен Баффетт, порой были готовы рассуждать подобным образом. Такая оценка акций, конечно, может оказаться ошибочной, но человек, который ее вообще не производит, а покупает акции именно и лишь потому, что они растут,— определенно спекулянт.

Собственно, одно из важнейших отличий инвестора и состоит в том, что он не делает слишком уж определенных ставок на будущее движение цен. Его прибыль складывается из двух компонентов: дохода, приносимого ценной бумагой, и плюса или минуса от ее переоценки рынком. Однако для успеха, в принципе, достаточно и одного из них. Так что порой инвестора могут вообще не интересовать котировки. Сейчас это, например, мог бы быть человек, купивший надежные облигации с высокой доходностью, или акционер здоровой компании с большими дивидендами.

Для спекулянта же движение цен — это все. Именно его он пытается предугадать, используя технический анализ и иные методы, редко приближающиеся по надежности к долгосрочным предсказаниям синоптиков. А ставить деньги на то, когда именно пойдет дождь, предварительно прочитав прогноз погоды,— не самый интересный способ их потратить.

Вероятно, различие между спекулянтом и инвестором все еще выглядит размытым. Ведь, например, оба они могут купить одну и ту же бумагу, а когда она подорожает — продать. В чем разница? В книге Фреда Шведа была карикатура, изображавшая обнаженную пару. Мужчина говорит: "Есть вещи, которые невозможно объяснить девственнице ни словами, ни картинками". Но мы попробуем.

Разруха не в портфелях

На самом деле разница преимущественно в головах: инвестор может порой воспользоваться удачным изменением цен, но спекулянт только о том и думает. Оба могут держать одинаковый набор бумаг, и порой лишь после долгого наблюдения можно понять, кто есть кто. Здесь нет смысла разбирать действия портфельных менеджеров. Просто возьмем двух пайщиков индексного фонда. Структура их портфелей по определению одинакова. Однако один покупает паи и собирается держать их годы, исходя из того, что российские акции недооценены. Другой покупает, когда считает, что предстоит рост, и продает, когда ждет падения. И второй — явно спекулянт.

Так и инвестор, выявивший недооцененную акцию, но купивший ее с плечом, скорее спекулирует, чем инвестирует. Ведь он определенно ставит на движение цен, причем фактически трижды: и на то, что акция вырастет; и на то, что рост будет достаточно быстрым и сильным, чтобы покрыть стоимость кредита; и на траекторию движения. И если акция, прежде чем вырасти, упадет, он рискует раньше времени зафиксировать убытки, а то и попасть на маржин-колл. Последнее, к слову, явно подходит под определение спекуляции от Грэхема, поскольку основной капитал подвергается немалому риску. Шансов же достичь тройной цели у спекулянта много меньше, чем у инвестора, который ставит максимум на то, что когда-нибудь — в туманном будущем — акцию можно будет продать дороже.

"Спекуляция — попытка, скорее всего безуспешная, превратить маленькие деньги в большие,— говорил Фред Швед.— Инвестиция же должна быть успешной как попытка предохранить большие деньги от превращения в маленькие". И в самом деле, инвестору важно уклоняться от ненужного риска. Он может пожертвовать шансом на более высокую краткосрочную доходность ради стабильности результатов. И это дает ему другой шанс — воспользоваться плюсами сложных процентов.

Один из лучших ныне практикующих инвесторов Сет Кларман в книге "Margin of Safety" так иллюстрировал это: "Инвестор, зарабатывающий 16% годовых в течение десятилетия в итоге, как ни странно, сделает больше денег, чем инвестор, зарабатывавший 20% в год в течение девяти лет и потерявший 15% на десятый год". Разумеется, столь равномерная доходность — лишь идеальная цель. Однако человек, совсем не учитывающий этих соображений, куда ближе к спекулянту, чем к инвестору.

Отсюда же следует, что распространенная среди мелких спекулянтов вера в то, что еще чуть-чуть и они смогут жить до старости за счет рынка, как правило, самообман. И именно неравномерная доходность (даже в большей степени, чем недостаточно высокая) будет этому главным препятствием. Единственное, что реально даст такую возможность,— деньги, которых и без инвестиций хватит на десятилетия. В общем, надо уже быть довольно богатым. Возникает, правда, вопрос: зачем тогда будут нужны все эти инвестиции?

Ответ такой. Тогда они, может быть, вам и не понадобятся, но они могут помочь сейчас в создании необходимого капитала. Однако для этого надо иметь другой источник дохода, бездну времени и немного глюкозы для поддержания головного мозга. И важно помнить, что это забег на очень длинную дистанцию. Звучит не слишком-то захватывающе? Все эти конкурсы инвесторов, добывающих тысячи процентов годовых, выглядят как-то эротичнее. Что ж, возможно, именно поэтому они и существуют.

Здесь уместно вспомнить, что название книги Фреда Шведа (надеемся, вы еще от него не устали) восходит к анекдоту, бородатому уже при ее написании. Его было бы просто неприлично пересказывать, если бы не вечная актуальность. Гид говорит туристу в Нью-Йорке: "Посмотрите туда. Это яхты наших брокеров, банкиров". На что тот: "А где же яхты клиентов?"

На самом деле яхты клиентов существуют. И даже яхты спекулянтов. Где-то там, например, в 20-х годах XX века швартовал свою "Анита Венишиан" знаменитый Джесси Ливермор (он застрелился, разорившись в год выхода книги Шведа). Однако яхт инвесторов все же больше — все-таки многие успели воспользоваться советами Бенджамина Грэхема. Часть, как и он, успела умереть богатыми, другим это предстоит.

Последнее, к слову, не означает, что не бывает спекулянтов, доживших до богатой старости. Бывают. Но вот что любопытно: долгосрочная доходность у таких людей куда ближе к результатам инвесторов, чем победителей конкурсов. Тем не менее шансы на долгосрочный успех у спекулянта есть, и они, возможно, даже выше, чем вероятность попадания в финал чемпионата мира по покеру. Вот только ожидать от массового клиента постоянной игры на уровне чемпиона как-то наивно. В то же время даже незаурядный человек, согласившийся признать себя обычным, скорее добьется успехов в инвестициях. И, как и 100 лет назад, уместным вопросом брокеру, рекомендующему спекуляции, остается: "А где, кстати, паркуются яхты ваших клиентов?"