Самарский общественный региональный фонд "Центр современного искусства" во второй раз провел Международную биеннале современного искусства "Провинция: между Европой и Азией". С волжских просторов — ФЕДОР Ъ-РОМЕР.
У села Ширяева прочные арт-традиции. Летом 1870-го Илья Репин собирал здесь материал к своим "Бурлакам на Волге", и теперь в селе работает его дом-музей. При советской власти Ширяево было бессменным местом алкоголических пленэров членов Самарского отделения Союза художников. А три года назад в доме-музее устроили выставку современного искусства столичные знаменитости. Так что факт проведения в Ширяеве международной биеннале не столь комичен и странен, как кажется со стороны.
И в самой биеннале нет ничего странного, все грамотно и серьезно, как у людей. Съезжаются из Германии, Англии, Италии, Казахстана, а также Самары, Москвы и Ижевска человек под двадцать художников. Две недели вместе едят и пьют, осваивают окрестности. Потом поодиночке и сообща строят объекты и инсталляции, устраивают перформансы и видеопоказы, вывешивают рисунки и фотографии (картин давно уж никто не рисует) для привезенных из Самары на специально арендованной "Ракете" гостей. В общем, как ни самонадеянно это звучит, кажется, что разница между по-домашнему куцей биеннале в Ширяеве и какой-нибудь грандиозной и жирной биеннале в Венеции — всего лишь как между русским селом Ширяевым и итальянским городом Венецией. То есть в деньгах и размерах.Ну еще в том, что для организации биеннале в России достаточно всего двух человек, самарских супругов-художников Нели и Романа Коржовых, ставших кураторами проекта, а еще раньше зарегистрировавших фонд "Центр современного искусства". Впрочем, есть и принципиальные культурно-географические различия между западной и отечественной выставками. На них особо настаивал привезенный в качестве иностранного эксперта биеннале профессор штутгартской Академии искусств Юрген Кирспель (Jurgen Kierspel). Эти различия он объяснял Роману Коржову на примере объекта Нели Коржовой "Золотое сечение", встречавшего всякого приезжающего из Самары прямо на пристани.
— Вот, Роман,— говорил подвыпивший Кирспель.— Твоя жена почистила дощатый туалет и обила его изнутри золотой бумагой. Получается вроде как парадиз. Заходишь и выдыхаешь: о-о-о! Но смотришь — фольга нарезана неровно и закреплена очень криво. И все так в вашем русском искусстве и вашем биеннале. Не хватает совершенства и завершенности. Все делается в последний момент и слишком спонтанно.
Далее профессор Кирспель вполне в духе профессора Преображенского перешел к вопросу ментальности, которая все определяет сильнее отсутствия финансов и времени. И если уж берешься обихаживать сортир, то прежде нужно обиходить сознание.
Сам аккуратный и педантичный Юрген создал в Ширяеве чрезвычайно глубокое произведение "Пешеходный переход": нарисовал "зебру" на центральной улице села между магазином и автобусной остановкой. Тем самым превратив улицу, выстроенную в свое время пленными немцами, в подобие германской штрассе. Еще через два года профессор пообещал привезти светофор.
Однако подобными межкультурными экспериментами, хоть и куда более бесполезными, развлекались и другие. Молодая немецкая художница Ванесса Хенн (Vanessa Henn) и звезда казахского брутального акционизма Ербосын Мельдибеков создали совместную инсталляцию "Атилла" на вершине холма у Волги: четыре отрубленные коровьи ноги, замершие в движении, на чистенькой полиэтиленовой скатерке. (Ноги, естественно, от казаха, полиэтилен — от немки.) Итальянец Вито Паче (Vito Pace), обыгрывая свою фамилию, открыл в местном Доме культуры "Контору 'Мир'" — бюрократический офис с создающейся базой данных на всех биеннальских художников с жителями села и, главное, возможностью при необходимости напрямую послать весточку из Ширяева в Европу. Казахи Галим и Зауреш Мадановы сделали видеофильм "Искусство пяти пальцев", в котором заставили англичанина Мартина Роджерса (Martin Rogers) есть пятерней азиатский бишбармак (что и переводится как "пять пальцев"), пить русскую водку и при этом по-европейски философствовать о жизни и еде.
Подумав, понимаешь, что в этой вынужденной "интернационализации" и "коммунализации" искусства, создаваемого от безысходности и тоски совместными усилиями закинутых в сельскую глушь арт-туристов, и есть главное отличие биеннале ширяевского от биеннале больших с их автономными национальными павильонами и раз и навсегда готовыми произведениями. Можно, конечно, списать это на русскую разруху и наше ментальное несовершенство. А можно на великий национальный дух, поглощающий современных художников-космополитов и обращающий всех их в одно, ширяевское, подданство. В котором нет ни эллина, ни иудея. Ни Репина, ни Коржова, ни Кирспеля.