Вчера в утреннем митинге на Горбатом мосту в Москве по случаю десятилетней годовщины ГКЧП приняли участие всего несколько десятков человек. Может быть, потому, что реальной угрозы для жизни его участников не было ровным счетом никакой.
Десять лет назад, 19 августа 1991 года, людей было раз в сто больше. Организаторы, окружившие депутата Госдумы Сергея Юшенкова, не могли скрыть свою растерянность:
— Как же так? Как же мы начнем? Никого же нет... Одни журналисты.— Да, никого нет. И это очень хорошо,— расстроенно говорил Юшенков.— Значит, в стране все в порядке и людям незачем ходить на митинги.
— А может быть, люди боятся? — с надеждой спрашивали его соратники по партии "Демократический выбор".
— Об этом я еще буду говорить весь день,— кивал господин Юшенков.
В коротком интервью он вспомнил, как встретил этот день десять лет назад. Оказалось, что он гостил у брата в Тверской области и накануне ночью как раз и говорил с ним только о том, что если немедленно не начать решительные преобразования, то будет военный переворот. Брат во всем соглашался с ним. Но в ту ночь им так и не удалось начать решительные преобразования, поэтому ничего удивительного, что уже рано утром брат разбудил Сергея Юшенкова словами:
— Вставай! Военный переворот!
Когда Сергей Юшенков приехал в Белый дом, там еще не было никакого движения сопротивления, и ему пришлось налаживать организованную оборону. Перелом в борьбе, по его словам, наступил в тот момент, когда он вышел к майору Евдокимову, командовавшему танками у Белого дома, и произнес историческую, по его мнению, фразу или, вернее, две:
— Товарищ майор, перед вами два пути — славы и позора. Какой вы выбираете?
Майор Евдокимов ответил, что он выбирает второй путь.
— Пойдемте в Белый дом, будем вас защищать,— твердо сказал он.
По мнению Сергея Юшенкова, с тех пор много в стране переменилось и к лучшему, и к худшему. С одной стороны, по самым смелым прогнозам советских экономистов, к 2000 году уровень развития производительных сил в стране должен был позволить ездить по дорогам Москвы 400 тысячам автомобилей. А на самом деле ездит гораздо больше.
Все остальные перемены — к худшему. Сергей Юшенков заявил, что национал-коммунистическая идеология и нынешняя власть суть близнецы-братья, и обещал подробнее рассказать об этом в своем выступлении на митинге.
Все это время к словам Сергея Юшенкова внимательно прислушивался министр труда Александр Починок, делавший, правда, вид, что бессмысленно стоит на тротуаре. Сразу после интервью господин Починок обернулся к Сергею Юшенкову:
— Приехал, вижу — милиция, журналисты и ты даешь интервью. А больше никого. Что это значит, Сережа?
— Так и десять лет назад так было,— нашелся Юшенков.
— Ну а почему людей-то нет? Кто организатор?
— Я.
— Ну, тогда понятно...
— Ну ты бы сам организовал...— Это не мой...
— Праздник? — подсказал Юшенков.
— Стиль! — недобро ответил Починок.
Тут Починка окружили несколько пожилых защитников Белого дома. Окружили они его как министра труда.
— Вы зачем хотите вернуть Доску почета?
— А чем она плоха? — ввязался в дискуссию Починок и объяснил, зачем хочет вернуть.— Она же всегда была!
— А зачем вы подмяли под себя помощь немецким военнопленным? Это наши деньги, а не ваши! Это мы были военнопленными! Да еще растрезвонили всем... Мы получили бы тихо и спокойно, а теперь живем в страхе и лжи...
— Ну а кто же и поможет вам получить эти деньги, если не мы? — объяснял Починок.— Через развитую систему собесов...
— Починок, вы ангел! Мы вас хотим сделать президентом! — протиснулась к нему бабушка.
— Ну что вы,— застеснялся Починок.— У нас хороший президент. Он во всем разберется.
Звучало как угроза.
Правда, оказалось, что хитрая бабушка готовит почву для главного вопроса:
— Почему, золотой вы наш, работающие пенсионеры не могут полную пенсию получать? Что же вы там у себя творите?
Живое кольцо пенсионеров так и не выпустило своего кумира из цепких объятий все время митинга. Он, если не ошибаюсь, ответил за все, что успел сделать на своем посту и, конечно, пообещал проиндексировать что-то к концу этого года.
Рядом редактор газеты "Президент" Лев Шемаев, находящийся по случаю праздника в состоянии настоящей истерики, кричал какому-то дедушке, что сейчас даст ему в глаз, если тот скажет еще хоть слово про Чечню.
— Кто у тебя был в Чечне? — визжал Шемаев.— Ну кто?! А я два года выхаживал своего... Иди отсюда, а то получишь прямо сейчас! Ну, кто у тебя был Чечне?!
— У меня сын-водолаз,— с достоинством ответил дед и отошел от бешеного.
Рядом другой дедушка мирно читал свои стихи про победу в 1991 году. Стихи заканчивались словами:"Рынок — вот надежда наша, что поднимет до небес!". За это его сразу обозвал вором человек, стоявший рядом с плакатом против войны в Чечне.
Немногочисленные участники митинга не могли, таким образом, найти понимания между собой. Смотреть на это было довольно печально. Но еще меньше понимания было между ораторами.
Так, Сергей Юшенков заявил, что, по его убеждению, через некоторое время люди объединятся в борьбе с существующим режимом, и предположил, что страна наша в результате может оказаться за железным занавесом.
Один из руководителей охранной службы "Алекс", десять лет назад защищавшей Белый дом, был менее резок и только все спрашивал, в состоянии ли власть решать свои проблемы без народа. При этих его словах, надо добавить, свалился на землю российский флаг, висевший над сценой. Ничего особенного это, конечно, не значило, но и оптимизма не прибавилось.
Летчик Анатолий Кочур рассказал, как для того, чтобы защитить Белый дом, он сорвал международный полет, отказавшись лететь на Запад в этот решающий для Родины миг.
Раиса Родионова, остановившая, по ее мнению, первый танк 19 августа 1991 года, призвала помочь Владимиру Владимировичу Путину в его борьбе со злом, то есть, видимо, с Сергеем Юшенковым.
А отец Максим из православной церкви Божией Матери, другими словами — сектант, вывел на сцену всю свою паству (4 человека) и вспомнил, что 19 августа над Белым домом явилась Божия Матерь и провисела довольно долгое время, так что ее могли видеть (но не видели) сотни человек. И если бы не она, еще неизвестно, как там лег бы весь расклад.
А один из выступавших в самом конце заявил, что больше всего на свете ему бы хотелось, чтобы в этот день на Горбатом мосту царило такое же настроение, как и ровно десять лет назад.
Вот этого добиться, безусловно, удалось.
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ