В Мраморном дворце Русского музея открылась выставка "Давид Боровский. Живопись и графика. 75 лет со дня рождения".
Работы, в соответствии с канонами отчетно-юбилейного жанра, выставлены по хронологии. Боровский начинал и приобрел известность как книжный иллюстратор (Тургенев, Гончаров, детские книги). Рисовал портреты замечательных людей (Шостакович, Ростропович, Плисецкая). Сделал графические серии, портретирующие рабочих и строителей. В 1990 году простился с графикой в пользу живописи. Что на самом деле являлось неким отказом от официальной карьеры: не востребованный новым книжным производством, отныне Боровский стал вести жизнь частного человека, то есть рисовать то, что на душу легло. Балерин, например, или живописные туристические отчеты из-за границы.
Это своеобразная художественная опись официального советского искусства. Скромное сентиментальное обаяние "тургеневской" графики (перо, акварельные иллюминации) отсылает скорее не к Тургеневу, а к Александру Грину и временам борьбы с излишествами. "Гончаровская" серия выдает влияние советских экранизаций классики: чернобровые полнотелые героини, накладной длины ресницы, пластика мхатовских мизансцен, жирный мягкий карандаш, любовная подробность интерьеров, костюмов, бутафории. Пафосные, отлакированные портреты замечательных современников вполне могли бы украсить обложку "Огонька" как живописный комментарий к известию о присвоении очередного звания. А в 1990-е начался "отрыв" и "отвяз". Теперь можно все, и Боровский рисует пронумерованные композиции под Кандинского. О тоске по целомудренной воздушности графически-"тургеневских" барышень и былой склонности к сантиментам напоминают изображения балерин, трогательно перерисованные с открыток, хрестоматийных фото и неизбежного в таких случаях Дега.
До самого конца не веришь, что картины действительно аутентичны: подозреваешь, что вот-вот обнаружится иронический подвох, и все это окажется современными иллюстрациями к концептуальной критике советской живописи. А установка на заурядность — тщательно соблюдаемым условием игры. Кажется, что тебя разыграли. Но нет — в конце выставки никто не смеется. Даже не улыбается. Суровое это дело — живопись и графика.
МАРИЯ Ъ-ИВАНОВА, Санкт-Петербург