Председатель ФКЦБ ИГОРЬ КОСТИКОВ считает, что основными регуляторами срочного рынка должны стать сами профучастники и биржи. Об этом он заявил в интервью обозревателю Ъ ПЕТРУ РУШАЙЛО.
— Зачем понадобилось принимать отдельное положение, регулирующее срочный рынок?
— Риски, которые возникают на срочном рынке,— наиболее серьезные на сегодняшний день. И Федеральной комиссии истории с биржами, которые осуществляли операции на срочном рынке, хорошо известны. И Российская биржа, и Московская центральная фондовая биржа не смогли исполнить свои обязательства, огромное количество профучастников понесли убытки, которые никак не могли быть восполнены. И это было связано с несоответствующим регулированием рисков, с несоответствующим регулированием клиринга. С другой стороны, срочный рынок — это нормальный инструмент, запрещать его нельзя. Поэтому задача данного постановления, с одной стороны, отрегулировать работу срочного рынка, а с другой — вывести его из "серой" части рынка в нормальную, чтобы все могли им пользоваться.— Почему именно ФКЦБ взялась регулировать срочный рынок? Пару лет назад его участники утверждали, что этим должна заниматься комиссия по товарным биржам при МАПе — доходило даже до судов...
— Мы исходим из очень простой позиции: участие ФКЦБ в регулировании срочного рынка основано на законе о рынке ценных бумаг. На этой же позиции стоят и Министерство финансов, и Министерство юстиции, и ЦБ. А Министерство по антимонопольной политике в соответствии с законом о товарных биржах регулирует свой кусок срочного рынка, тот, где базисным активом является товар.
— Насколько я помню, в законе не предусмотрено разделение секторов срочного рынка по базисным активам.
— Нет, секундочку. Закон о товарных биржах не включает в понятие товар, ценные бумаги и валюту, иначе бы комиссия по товарным биржам регулировала бы и фондовые, и валютные биржи. Соответственно, и срочные сделки, базисным активом которых является товар, не включают в себя срочные сделки с ценными бумагами и валютой. Сделки с валютой и ценными бумагами находятся в юрисдикции соответственно ФКЦБ и Центрального банка, и эта юрисдикция основана на законах "О рынке ценных бумаг" и "О валютном регулировании и валютном контроле". Ими же регулируются и фондовые, и валютные биржи. Постановление о срочных сделках мы готовили после того, как данный вопрос был рассмотрен Министерством юстиции весной этого года, и Минюст вынес решение, что закон не подтверждает полномочий МАПа по регулированию срочных сделок, базисным активом которых являются ценные бумаги, и что определение юрисдикции зависит от базисного актива срочных сделок. На основе этого каждый регулятор обязан регулировать свою часть срочного рынка: ценные бумаги — Федеральная комиссия, валюту — ЦБ.
— Сразу вспоминается история, когда в 1998 году банки отказались расплачиваться по валютным форвардам, а арбитражный суд признал их сделками пари.
— Есть такая проблема, мы с ней разбираемся. Мы, когда готовили постановление, обсуждали этот вопрос с ЦБ и считаем, что должны быть стандартные подходы к срочному рынку. И поэтому мы предоставили Центробанку проект нашего положения. И у нас есть договоренность, что они при написании собственного положения о срочном рынке будут иметь в виду наше положение, чтобы у нас не было существенных расхождений и мы могли создать единое рыночное пространство. И одна из задач этого постановления, которую мы пытались решить при его написании,— избежать случаев, когда стороны в случае неисполнения сделки обязательно идут в суд.
— Вы имеете в виду создание при биржах третейских судов с передачей им соответствующих функций?
— Не столько это, сколько то, что если срочные сделки совершаются через организатора торговли в соответствии с требованиями нормативных актов, в том числе с требованием внесения начальной маржи, к организации уплаты вариационной маржи, к принудительному закрытию позиций и т. д., то риск неисполнения таких сделок, а значит, и споров об этом значительно снижается.
— У вас в преамбуле постановления написано, что положение регулирует взаимоотношения на срочном рынке между профучастниками. Правильно ли я понял, что оно не касается таких вещей, как, скажем, опционы менеджерам?
— Опционы для менеджеров не попадают под действие данного постановления. Регулирующий их законопроект сейчас внесен в Госдуму, он прошел первое чтение.
— А если мы с вами заключили фьючерсную сделку, оба не являясь участниками рынка?
— Нашими постановлениями регулируется рынок и деятельность профучастников. Между собой вы можете любую сделку заключать. Но дело в том, что, как правило, подобные сделки имеют смысл, когда они ликвидны, когда есть обеспечение, когда регулируются риски и когда есть котировки. Именно поэтому постановление регулирует организованный рынок, рынок профучастников и инвесторов. Если же два человека заключили между собой пари — это другое дело.
— Но вы же регулируете только профучастников. Не боитесь ли вы, что ваши требования к профучастникам уведут весь срочный рынок к, условно говоря, букмекерским конторам?
— Не боимся. Потому что и мы, и Минюст, и закон исходим из того, что сторонами срочных сделок, где базисным активом являются ценные бумаги, могут быть только профессиональные участники фондового рынка.
— Это прописано в законе?
— Да, это следует из закона. Ведь что такое срочная сделка, базисным активом которой является ценная бумага? Это один из видов сделок с ценными бумагами. Как и иные сделки с ценными бумагами, попадающие под признаки профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг, они могут совершаться только профессиональными участниками рынка ценных бумаг.
— Можно сказать по-другому — что это не операция с ценными бумагами, а это именно сделка пари.
— Так сказать нельзя. В соответствии с законом срочные сделки, базисным активом которых являются ценные бумаги, подпадают под понятия "сделки с ценными бумагами", "операции с ценными бумагами", а значит, могут совершаться как деятельность только профессиональными участниками рынка ценных бумаг, а не какими-нибудь букмекерскими конторами и организаторами игр.
— Но вы же только что говорили, что никто не мешает заключать сделки между отдельными лицами.
— Да, но это не может быть видом деятельности. В противном случае лица, совершающие такие сделки, будут признаны осуществляющими деятельность без необходимой лицензии — лицензии профессионального участника рынка ценных бумаг.
— Вы большое внимание уделяете оценке рисков. Откуда взялась планка в 7,5% как предельное отклонение котировок, за которым следует остановка торгов?
— Мы привлекали к работе над этим постановлением экспертов, не только наших, но и зарубежных. И в результате мы пришли к этим показателям.
— Оценки зарубежных экспертов, конечно, хорошо. Но наш рынок запросто может упасть на 7,5%. И тогда пойдет лавинообразный процесс неисполнения сделок.
— В том-то и дело, что логика постановления прописана таким образом, что участники, зная ситуацию, должны мониторить риски, которые у них возникают, и не приводить к этой ситуации. То есть это задача участников.
— Не очень понятно. По открытым позициям предусмотрено 15-процентное резервирование, а не полное.
— Есть еще одна сторона. Биржи сами должны останавливать торги на рынке. Мы попытались написать постановление так, чтобы была система требований по оценке рисков. И, соответственно, каждый организатор торговли, когда он видит, что один из участников торгов приближается к критическим показателям, должен будет вмешаться. И аналогичные системы при взаимодействии с клиентами должны быть и у профессиональных участников рынка.
— Если требования к рискам такие жесткие, почему не сделать их стандартными для всех бирж?
— Я думаю, что рынок к этому придет, но я не считаю, что его нужно административным методом к этому двигать. Наша позиция очень простая: мы описали минимум, который мы считаем необходимым. Но ведь биржи могут устанавливать и более жесткие критерии. Каждая биржа может предложить свою методику. У каждой биржи будут свои особенности, и она сможет предложить, может быть, дополнительные возможности для покрытия этих рисков. Кто-то будет страховать риски неисполнения сделок напрямую, кто-то будет создавать крупные гарантийные фонды — все зависит от того, как биржа будет себя вести. Нам ведь не очень хочется залезать в собственно рыночный механизм. Хочется сделать регулирование, которое устанавливает некий коридор, который обеспечивает снижение рисков. А в этом коридоре каждый должен показать, на что он способен с точки зрения получения клиентуры. Иначе мы не оставим возможности для конкуренции, для развития рынка.
— А будет ли в отношении срочных сделок работать система ФКЦБ по отслеживанию нестандартных операций?
— Да, в соответствии с моделями, которые предложат биржи, будет система мониторинга, которая будет отслеживать нестандартные сделки. Мы сейчас над этим еще работаем, соответствующий проект будет готов весной следующего года.
— Биржам предстоит самостоятельно устанавливать лимиты риска на брокеров?
— Да. Им же тоже надо свободу дать, иначе они не смогут определяться. Потому что на одних биржах, даже исходя из того уровня ликвидности, который на бирже существует, будут одни лимиты, на других — другие. Естественно, что когда мы будем согласовывать документы, будем просить обосновать все это дело.
— Но тогда у вас как у регулятора рынка возникает слишком большая свобода требовать чего-либо от бирж.
— Нет, мне так не кажется. Я считаю, что в данном конкретном случае требования здесь достаточно четко прописаны. Здесь нет свободы действий регулятора. Свобода возникает у бирж.