"Образ андрогина укоренен в европейской духовной традиции"

Музей современное искусство

Сегодня в Венеции один из самых известных современных российских художников Григорий Брускин передаст в дар музею Fondazione Querini Stampalia свою скульптуру "Меланхолический воин-андрогин". Здесь же проходит его выставка "Меланхолический воин-андрогин". О своей деятельности в Италии ГРИГОРИЙ БРУСКИН рассказал ЕЛЕНЕ КРАВЦУН.

— Почему передача скульптуры происходит именно сейчас? Вас попросили ее передать или это ваша инициатива?

— Fondazione Querini Stampalia — одна из престижных культурных институций в Венеции. У музея есть традиция: некоторым художникам, чьи выставки устраиваются в нем, предлагают выбрать и подарить одно из своих произведений. Недавно там состоялась выставка знаменитого американского художника-концептуалиста Джозефа Кошута. Он подарил работу. И сейчас на фасаде здания музея светятся кошутовские неоновые тексты. Я также получил предложение передать в дар музею одну из моих работ. Достопримечательностью музейной коллекции является кабинет фарфора, где хранится замечательное собрание уникальных предметов. Мне захотелось подарить фарфоровую скульптуру "Меланхолический воин-андрогин". Своего андрогина я очень люблю, и, на мой взгляд, было бы интересно поместить его в контекст старинного музейного фарфора.

— Почему вы решили, что именно эта скульптура подойдет?

— Образ совершенного двуполого существа — андрогина — укоренен в европейской духовной традиции. В музее демонстрируются произведения разных эпох, в частности связанных с алхимией, где образ андрогина является ключевым. Я посчитал, что современная интерпретация андрогина как праведного воина будет уместна и интересна зрителям музея.

— Давайте поговорим о ваших проектах, которые сейчас экспонируются в Венеции. Например, "Алефбет. Алфавит памяти". Вы много рассуждаете о национальном искусстве, а оно существует вообще? После тех громадных исторических сломов, которые переживали многие страны в XX веке, сегодня оно возможно или нет?

— Это тот самый вопрос, который я задаю себе так же, как вы его задаете мне. В какой-то степени этому и посвящен проект "Алефбет. Алфавит памяти".

— Из чего он состоит?

— На выставке представлена гигантская шпалера. В экспозицию входят также подготовительные рисунки и эскизы, гуаши и картины, имеющие отношение к основному произведению. Зритель видит кухню художника. Важной частью выставки является интерактивный видеокомментарий, который помещает данный проект в интернациональный исторический контекст. И показывает миграцию фундаментальных символов в мире. Меня всегда интересовало следующее: как мы все знаем, изображение обладает властью над людьми. Всевозможные религии использовали изображение с целью воздействия на человека. Когда мы с вами приходим в египетские залы Лувра, Музея Метрополитен или Эрмитажа, мы испытываем воздействие магической ауры этих произведений. Древние египетские царства умерли тысячелетия тому назад, а магия артефактов осталась. Она жива. Кстати, искусством эти изображения стали называть лишь в эпоху модернизма. Ранее это были просто предметы религиозного культа.

Не только религии используют изображения с идеей воздействия на человека, но и государства. Наша страна, в которой мы родились,— Советский Союз, создала искусство соцреализма для формирования советского человека. Исследовать, как создается аура изображения, одна из задач моего проекта. Вторая важная тема, которая меня всегда интересовала: как возникают и бытуют понятия "нация", "народ", "этнос"? И существует ли национальное искусство?

— Почему у вас такой интерес к иудаизму? Это связано с вашими семейными традициями или вы ищете корни?

— Я родился в большой нерелигиозной семье. В детстве не знал, что еврей, пока меня мальчишки во дворе не стали дразнить.

— Наверное, это очень грустная история...

— Почему грустная? Да нет, веселая. Девочка из того же двора мне объяснила, что еврей и дурак одно и то же. Я не поверил. Пожаловался маме. Она подтвердила: да, мы евреи. Я этого никак не ожидал, но мама сказала, что ничего страшного. Что мы тот самый народ, который создал Библию. Что Маркс, Эйнштейн и Левитан тоже были евреями. Тогда я пришел во двор и сказал мальчишкам: "Вы напрасно меня дразните. Маркс, Эйнштейн и Левитан были евреями". Мне не поверили. Тогда для верности я добавил Достоевского, Чайковского и Толстого. Последнее прозвучало убедительно. И меня перестали дразнить.

Когда я вырос, мне стало важно понять, кто такие евреи? Почему евреев не очень-то любят во всем мире? В чем кроется причина? Я стал читать книги. На самом деле все мое искусство родилось из книг. Книга — фундаментальный образ всего, что я делал и делаю в искусстве.

— Вы сами делали эскиз и ткали?

— Помимо прочего идея проекта заключалась еще и в том, чтобы восстановить традицию совершенных западных шпалер. Я поехал во Францию, нашел старинные мануфактуры, которые функционируют еще со Средневековья. По моему эскизу французы сделали пробу. Подобную пробу сделали и здесь, в Москве. В Москве оказалось в десять раз лучше. Я с помощниками поехал в Париж. Мы купили шелк, шерсть и прочее. В мастерской на Чистых Прудах построили станок. Я создал картоны. У меня было несколько человек, с которыми мы ткали вручную в течение двух лет, ежедневно, по восемь часов в день шесть раз в неделю. Это было героическое и увлекательное время.

— Почему вы захотели сделать именно гобелен?

— Существует древняя метафора о том, что мир соткан Богом. Горизонтальные нити — это наша дольняя жизнь, то, что нас связывает с землей, а вертикальные нити — это то, что нас связывает с Небом. С Творцом. Перекрещивание этих нитей есть человек. В храме Соломона существовала завеса, которая отделяла сакральное помещение — святая святых, где присутствовал божественный свет (на иврите — Шехина),— от всех прочих прихожан. Этот гигантский занавес описан историком Иосифом Флавием как образ Вселенной. Согласно христианским источникам, когда распяли Христа, храмовая завеса порвалась и исчезла преграда между божественным светом и людьми. Образ этого занавеса для меня был важен, когда я придумывал проект.

— Если говорить о книге как о метаобразе, то получается, что вы в какой-то степени апеллируете и к русской культуре, которая по сути своей литературоцентрична...

— Я родился и вырос в России, говорю по-русски, связан с русской культурой вообще и с русской литературой в частности. Я книжный человек, с детства много читаю. Человек с книгой — один из главных образов в моем искусстве. Полагают, что в тексте спрятано самое сокровенное. Имя Бога. У евреев есть годичный цикл чтения Книги. Когда он заканчивается, празднуется праздник Книги (Симхат-Тора). Что делают евреи на следующий день? Начинают читать Книгу сначала, потому что один раз прочесть недостаточно. И так всю жизнь. Кто праведник у евреев? Читающий Книгу. Чем больше человек читает, тем больше извлекает тайн и знаний. И приближается к Творцу.