«Введение "презумпции доверия" в закон — это некий сигнал обществу»

Наталья Таубина о соразмерности применения насилия: "По части подготовки у нас, безусловно, нет понимания соразмерности и выбора правильного механизма действий или способа действий. Это даже видно по тому, как разгоняют у нас акции мирного протеста. Разгоняют с точки зрения применения силы очень профессионально, применяют ее грубо и активно, но применяют к людям, которые ничего не делают, никакого сопротивления не оказывают. Зачем скручивать руки человеку, который и так готов идти, брать его за руки и ноги и волочить в ситуации, когда он сам готов идти в автобус? А дальше уже наши следственные органы говорят, что действовали в соответствии с законодательством, и эти полномочия им даны, и доказать, что было все-таки превышение, и применение силы не отвечало обстоятельствам и ситуации, практически невозможно".

О профилактике алкоголизма сотрудниками полиции: "Сотрудники полиции, если закон будет принят, получат право человека в состоянии алкогольного опьянения из квартиры доставлять в отдел полиции. То есть если, условно говоря, жена позвонила — муж пьяный, ведет себя плохо, раньше сотрудник приезжал и говорил: "Успокойся и веди себя хорошо". Он уехал, этот ведет себя плохо, жена опять звонит, и сотрудники туда-сюда ездят, но ничего сделать не могут. Теперь по законопроекту сотрудник может взять этого пьяного и доставить в отдел полиции для проведения профилактической или какой-то иной беседы. У нас есть конкретное дело Вячеслава Мерехи, которого вот так взяли пьяного из дома, потому что мама позвонила и попросила участкового провести нравоучительную беседу, а в отделе полиции его так запытали, что он стал инвалидом".

Наталья Таубина о фонде "Общественный вердикт": "Фонд "Общественный вердикт" был создан 11 лет назад, и изначально наша цель была помогать юридическими механизмами людям, которые столкнулись с нарушением прав человека со стороны сотрудников правоохранительных органов, более просто — столкнувшимся с произволом со стороны сотрудников правоохранительных органов. И это, в первую очередь, случаи пыток и жестокого обращения, когда людей задерживают и через применение пыток пытаются добиться от них нужных показаний, незаконные аресты и так далее. Процент доведения до суда по отношению к обращениям — порядка 10% по нашей статистике".

Об улучшении контроля за полицейскими за 11 лет: "11 лет назад было практически невозможно добиться возбуждения уголовного дела в отношении сотрудника тогда милиции, а сейчас это в принципе реально. 11 лет назад в тех редких случаях, когда все-таки дела возбуждались и доходили до суда, как правило, сотрудники милиции получали условные сроки. Сейчас, в частности по нашим делам, в 60% случаев сотрудники там, где дела дошли до суда, и суд вынес свое решение, получают реальные сроки, и сроки разные. У нас есть дела, где сроки были 11-13 лет лишения свободы. Вот это такая динамика, и не в последнюю очередь это заслуга правозащитных организаций, с одной стороны, заслуга журналистов, которые об этой проблематике пишут и постоянно держат ее в центре внимания, и это заслуга самих граждан, потому что 11 лет назад крайне редко кто готов был бороться, просто не верили, что можно чего-то добиться. Сейчас все-таки граждане то ли доведены до отчаяния, из соображений "нечего терять, и будем добиваться", то ли просто у граждан появилось ощущение, что можно добиться, ощущение того, что "со мной поступили плохо, и я как гражданин не должен это оставлять".

О недостатках в системе управления МВД: "В полиции есть и достойные сотрудники, и мы с такими знакомы, они честно несут свою службу и выполняют свой долг, порой рискуя жизнью. Я бы не сказала, что в полиции садисты, что в полиции люди, которые настроены на насилие, но система управления устроена таким образом, что, к сожалению, превышение должностных полномочий порой становится для них единственной возможностью, то есть когда над тобой довлеет разного рода статистическая отчетность, и тебе нужно выдавать на-гора результат, то проще применить Уголовный кодекс не в смысле его норм, а в смысле тяжелой книжки с тем, чтобы добиться нужных показаний".

О главных причинах насилия со стороны полицейских: "Службы контроля за полицейскими всегда были, но особой такой пользы и эффективности от них нет, не в силу того, что они плохие, или там психологи работают плохие, а в силу того, что не продумана система, и, например, если психолог обслуживает сотню сотрудников, то как можно работать эффективно в этой ситуации? Это конвейер. И тогда, получается, сама система работает на конвейер: мы для галочки тесты пройдем. Недавно была инициатива о том, чтобы перед выходом на патрулирование каждое утро проходить психологическое анкетирование. Представляете, сколько у нас патрульно-постовых, и каждое утро они через это проходят. Это такой конвейер, который для галочки — "мы все сделали, все в порядке", но там же невозможно понять, в каком он состоянии.

Еще один фактор касается того, что у нас практически весь состав прошел через горячие точки, через Чечню, через командировки туда. Практически весь состав. И, соответственно, это опыт насилия. Никакой реабилитации, единственная реабилитация, которая была на уровне государства, — им давали отпуск и дальше ты сам как-то справляйся со всем, что ты видел на Северном Кавказе. Да, человек мудрый, человек с подготовкой, человек психологически устойчивый, Рембо из голливудского фильма смог бы с этим справиться. Но мы-то имеем дело с реальными людьми, оказавшимися в ситуации, где никакие законы не работают и где право на насилие тебе дается просто потому, что ты представитель государства. И ты возвращаешься назад с ощущением вседозволенности, и с этим ощущением, если нет соответствующей подготовки, если недостаточно мудрости, ты там видел кошмары… А дальше ты встречаешь человека, выглядящего как кавказец, у тебя все всплывает в голове, и понеслась".

Наталья Таубина о введении "презумпции доверия" в закон "О полиции": "Любой полицейский, поступая на службу, проходя аттестацию, уже получает доверие со стороны государства, в том числе разрешение на применение насилия в рамках закона со всеми остальными ответственностями. Но введение этой нормы в закон — это некая декларация, сигнал обществу, сотрудникам полиции, что если раньше вы с точки зрения аттестации понимали, что государство вам доверяет и оружие, и применение спецсредств и спецсилы, то теперь мы еще и в Федеральном законе это пропишем, чтобы и граждане тоже понимали, что вы наделены властью, наделены возможностями меры принуждения. Мы в фонде "Общественный вердикт" работаем со случаями в первую очередь незаконного насилия со стороны сотрудников полиции. И когда такая норма, как "презумпция доверия", защита со стороны государства, будучи даже декларативной, не прописанной никакими регламентами, дополнительными обязательствами со стороны государства, будет в законе, то для тех же самых следователей это будет некий сигнал. Нам и сейчас-то с большим трудом удается добиться возбуждения уголовных дел, доведения их до суда и привлечения к ответственности сотрудников, совершивших преступления в виде превышения должностных полномочий с применением насилия, то дальше это будет еще хуже. Я воспринимаю эту декларацию именно как сигнал".

О балансе между полномочиями и ответственностью полицейских: "В этом законопроекте есть ряд пунктов, которые расширяют полномочия полицейских и еще в больших ситуациях позволяют применять и спецсредства, и оружие, и проникать в жилище, и вскрывать транспортные средства, но ничего в этом законе дополнительного нет про контроль и ответственность. Есть какие-то контрольные механизмы, которые существуют до сих пор, но с точки зрения элементарного баланса, если вы расширяете полномочия в ситуации, когда с контролем и так не все в порядке, то надо думать и о каких-то контрмерах, связанных с контролем, чтобы это расширение полномочий не привело к черт знает чему".

О неясности формулировок в новом законе: "Существует такой феномен, как преступность, и с этим феноменом надо бороться, и общество должно быть защищено от этого. Соответственно, полиция стоит на страже и должна обладать полномочиями для того, чтобы эффективно бороться с преступностью, эффективно пресекать, если преступления совершаются, и эти полномочия связаны и с применением насилия. Но это должна быть хорошо подготовленная полиция, должны работать эффективные механизмы контроля за этой полицией, и должен работать институт неотвратимости наказания, если ты делаешь что-то в нарушение законодательства. Если взять этот законопроект, там в ряде положений меняется формулировка с "есть данные" о том-то, и дальше полицейскому можно что-то делать, на "есть основания полагать". Это настолько размытая формулировка... В ситуации, когда надо за секунду принимать решения, как себя вести, и где взять эти "основания полагать", как он дальше будут эти "основания полагать" доказывать? Были ли основания полагать, что в транспортном средстве находится что-то незаконное, или не было этих оснований полагать? Это проблема неподготовленности сотрудников, с одной стороны, а дальше это уже проблема граждан, которые не согласны, например, будут с тем, что мое транспортное средство было вскрыто на этом самом "основании полагать". И если раньше в формулировке были "данные", с ней можно было как-то в судах и путем жалоб работать, а с "основаниями полагать" как работать? Как доказать, какие были мысли?"

О том, как предотвратить "оранжевую революцию" в России: "Если страх "оранжевой революции" действительно присутствует во властных кругах, надо с ним бороться не путем усиления силовых ведомств, не путем предоставления им дополнительных возможностей на применение сил и каких-то мер принуждения, а взять простой социальный вопрос, связанный со здравоохранением. Если со здравоохранением проблем никаких не будет, и граждане смогут получать ту медицинскую помощь, за которую они постоянно отчисляют свои налоги, то намного сложнее будет ожидать, что они выйдут на улицы".