— Хотим еще раз озвучить, что мероприятие будет проходить в конце июня, это первый месяц лета.
— 26 июня в 12.00 открытие.
— В 12.00 в "Лужниках"?
— Да, 27-го игры, 28-го игры и веселое, очень радостное закрытие.
— С фейерверком?
— С фейерверком, да, с дискотекой, с танцами.
— Здорово! А возрастные ограничения какие-то, я имею в виду по участию, ну вы все-таки занимаетесь детьми? Если к вам обращается человек, которому 18 лет, вы ему помогаете?
— 18 — да.
— Я понимаю, что это не очень корректно.
— Группа с 18 до 25 называется "молодые взрослые", и мы, к счастью, умудрились еще взять под свое крыло, потому что до 25 лет эти молодые взрослые еще лечатся по детскому протоколу. То есть не настолько эффективно будет лечение уже во взрослой онкологии, а учитывая, что там бывают рецидивы, то, конечно же, мы все стараемся сделать, чтобы ребенок, уже переваливший за 18-летний возраст, вернулся к тем же врачам, которые его вели раньше.
— То есть вы не бросаете человека, если, не дай бог, происходит рецидив?
— Да, мы стараемся не бросать.
— Как зародилась идея фонда? Все мы о нем знаем, вот история его появления, 2006 год, неплохие времена были…
— Да, это было немного раньше, это был, по-моему, 2004-2005 год. Мы познакомились с врачами, я познакомилась с врачами, которые потом выступили инициаторами строительства клиники Дмитрия Рогачева. Эти врачи поразили, абсолютно сбили меня с ног какой-то непривычной для России, а до этого, тем более, для Советского Союза, милосердностью и неравнодушием к своим пациентам. Я такого не видела никогда. Эти врачи сами собирали деньги для того, чтобы купить в больницу аппарат для облучения донорской крови. Сами делали концерт, на который позвали меня в качестве ведущей. Мы с Сережей Гармашем были ведущими на этом концерте, не удалось собрать всех денег и выяснилось, что, наверное, не получится купить это оборудование в больницу. Я, честно говоря, сильно расстроилась, потому что это были такие "жирные" годы для нашей страны, и нужно было собрать $200 тыс., и было понятно, что это цена любой нормальной иномарки, которую могут себе позволить огромное количество богатейших людей в нашей стране.
Тогда ко мне совершенно случайно пришла Дина Корзун в гости, мы пили чай, и я ей рассказала про этот бред, который происходит, что удалось собрать всего $30 тыс., и еще надо где-то $170 тыс. собрать, и как бы это так сделать, на что Дина распахнула свои прекрасные глаза и сказала: "Давай сделаем свой концерт". Сказала она, не имея представления о том, как это делается, естественно. Я согласилась, также не имея представления о том, как это делается, и мы обе пошли к людям, которые, по нашему мнению, должны были бы знать, как это делается. Мы пошли к каким-то богатым друзьям Дины, у которых была компания, связанная со строительством, в Москве. Мы пришли к этому человеку и спросили: "Что должно быть написано в приглашении на благотворительный концерт, чтобы вы не сразу выкинули его в мусорное ведро?".
Он сказал, что должны быть все звезды сразу в один вечер, и, может быть, тогда я подумаю, выкинуть мне это в мусорное ведро или не выкинуть. Мы сказали: "Понятно", и давай звонить всем звездам в один вечер, и, на наше удивление, все звезды сразу говорили "да". Кирилл Серебренников был режиссером, театр "Современник" бесплатно подарил нам сцену, все люди, работающие в "Современнике", бесплатно пришли в свой выходной день. Обычно в театре 1-2 помрежа, у нас на концерте их было 5. Свет, звук, в общем, состоялось такое событие, которое всем-всем-всем — и нам, и врачам, и этим артистам, и людям, которые были в зале, и родителям, и детям — вдруг доказало, что для того, чтобы что-то сделать, надо просто однажды кивнуть, предложить и начать делать, то есть делать вот этот первый шаг.
И мы собрали $300 тыс. на том концерте, не имея вообще никакой возможности фандрайзинга, еще даже тогда нельзя было с кредитной карты переводить деньги на благотворительность, то есть пришли люди буквально с наличными деньгами. Мы купили этот аппарат, и мы купили еще один аппарат в больницу, и, собственно, с этого момента мы с Диной выдохнули, но потом посмотрели на врачей, которые сказали: "Так, а на будущий год нам нужно будет собрать на это, на это и на это…".
— И сумма увеличилась?
— Да, мы все прямо вросли друг в друга, оказались абсолютно уже нераздельно спаяны, и дальше был следующий концерт через год. Мы вынуждены были оформить фонд, потому что, честно говоря, мы сначала совершенно не хотели никакого фонда, а хотели вот просто такую нормальную конкретную помощь, не хотели ни фонда, ни ответственности, то есть вот собрали – купили.
— Потому что эта бюрократия, она пугает всегда всех, правда же?
— Да, но поменялись законы, и выяснилось, что больница, которая получает эти деньги в распоряжение, даже если мы собираем именно на это оборудование, имеет право выставить эти деньги на тендер, и что именно в этом тендере выиграется, мы уже не несли никакой ответственности, а значит, мы не несли ответственности перед людьми, которые отдавали деньги на наши просьбы. Поэтому мы вынуждены были создать фонд, и так появился фонд "Подари жизнь".
— Как любое хорошее дело, оно получилось достаточно случайно, правильно?
— Да-да. С моей стороны случайно, на самом деле уже была инициативная группа "Доноры детям", которые помогали вот этим прекрасным врачам, уже была несравненная, удивительнейшая Галя Чаликова, в будущем директор фонда "Подари жизнь", которая готова была помогать вообще каждому человеку. Как бы уже был тот костяк, в который мы просто с Диной влились.
— Так и не можете вылиться до сих пор и вряд ли выльетесь дальше?
— Не могу. Могу, но не могу. Думаю, что уже нет, не выльюсь.
— То есть это навсегда?
— Мне очень повезло: у нас такая потрясающая команда, и это правда единомышленники, то есть я счастливейший человек. Если бы у меня не было фонда, у меня не было бы вообще такого кристально прозрачного, чистого понятия дружбы и плеча вот этих самых идеалистических представлений о том, что такое быть.
— Я задам сейчас крайне некорректный вопрос, и я очень хочу на него услышать однозначный ответ. Если придется выбирать между театральной карьерой и фондом, что вы выберете?
— Я не знаю, в зависимости от того, какое у меня будет настроение. И потом, я очень надеюсь, что в скором времени все-таки откроют, придумают какое-нибудь лекарство от рака, и, может быть, это выберется само собой.
— Чулпан, но вы же прекрасно понимаете, что если завтра, допустим, найдут лекарство от рака, то послезавтра вы, скорее всего, начнете собирать деньги на лечение какой-нибудь другой болезни, от которой еще нет лекарства.
— Здравствуйте! Да нет, конечно, да вы что! Я занимаюсь именно этой болезнью, потому что я иду за врачами, за людьми, в которых я верю. Появятся ли такие люди на моем горизонте, я не могу быть уверенной. То есть вы считаете, что это просто какая-то голословность?
— Нет, упаси боже.
— Это не голословность, я отдаю свое время, свое имя, свои силы именно потому, что я знаю, что эти деньги, которые собираются фондом "Подари жизнь", будут тратиться эффективно, честно и прозрачно. А для этого должно быть стопроцентное доверие, как вы понимаете.
— Это же, кстати, не только деньги.
— Это не потому, что я вся такая "дайте-дайте мне кому-нибудь помочь".
— Кстати, почему-то, когда говорят о благотворительности, сразу заходит речь о деньгах. А ведь не нужно забывать, что благотворительность – это далеко не только деньги, это, в первую очередь, люди, которые занимаются благотворительностью, это стремление этих людей, это желание помочь. Никакие деньги не работают без людей, которые принимают в этом участие.
— Никогда, вы правы. Но и без денег тоже не очень вылечишь.
— Вот удивительный симбиоз получается между людьми и деньгами, это тот случай, когда эти деньги идут во благо, а не распыляются непонятно на что. Что касается денег, принято считать, я слышал неоднократно, у меня есть хорошие знакомые, которые занимаются тоже благотворительностью, немножечко другой направленности, но тем не менее, что, как ни странно, чем хуже экономическая ситуация в стране, тем люди стараются больше идти в благотворительность, просто обычные люди, они начинают больше ею заниматься. Так это или нет? Ваш опыт что говорит?
— Я, честно говоря, не компетентна давать какую-то статистику, потому что я просто не знаю, но я думаю, что, конечно же, срабатывает понимание у людей, что если не может помочь государство, как в случае нашего фонда, дети не должны оставаться без помощи. И над чем столько лет работает, бьется наш фонд — это над тем, что маленькой помощи не бывает. Не бывает маленькой помощи в 1 руб., потому что если это сделает 1 млн человек – это уже помощь в 1 млн рублей. То есть главное здесь – не проходить мимо и не думать, что кто-то это сделает за тебя. Никто не сделает.