Одним из самых ярких событий фестиваля в Карловых Варах стала премьера внеконкурсного фильма "Сексуальное чудовище" (Sexy Beast), уже заработавшего в США репутацию культового. Знаменитый актер БЕН КИНГСЛИ, сыгравший гангстера по имени Дон, дал интервью обозревателю Ъ АНДРЕЮ Ъ-ПЛАХОВУ.
Бен Кингсли (Ben Kingsley) сидит в VIP-зоне Гранд-отеля Pupp, сверкая своим огромным лысым черепом. С правой стороны его рассекает внушительных размеров шрам, который можно счесть также отметиной этого не лишенного мессианских замашек актера-корифея. Он предлагает сначала выслушать его профессиональное кредо.
— Не надо спрашивать, есть ли во мне что-то общее с моими персонажами — от Ганди до Ленина и монструозного Дона. Что я, в сущности, делаю? Подобно художникам, создаю очень подробные, очень индивидуальные портреты разных людей. Ни один из этих персонажей не живет во мне, каждый из них — чужой. Кончаются съемки, наступает день, когда я продаю портрет — и он навсегда уходит из моей жизни. Разница в том, что художник пользуется красками, а я — собственным телом.— Однажды вы сравнили себя с писателем, вернее — со storyteller, то есть рассказчиком разных историй...
— Да, пусть это покажется претенциозным, но я — storyteller. Если бы я родился где-нибудь в степях пятьсот лет назад, был бы акыном или шаманом. Кино напоминает сборища первобытных толп, которые совершали свои ночные ритуалы, зажигали огни и выслушивали сочиненные ими же истории. Благодаря этим ритуалам люди научились переходить из одного дня в другой, преодолевая черную дыру ночи. Актер притворяется кем-то другим для того, чтобы рассказать о том, о чем он не смог бы поведать столь же убедительно, оставаясь самим собой.
— Вы так хорошо притворились Шостаковичем, что знавшие композитора узнавали его на экране даже со спины. Изучали ли вы хронику, воспоминания, другие документы?
— Да ничего подобного. Конечно, я читал книжку Соломона Волкова и видел помещенные в ней фотографии, но это все. Я не рассматривал, как мой герой выглядит со спины, и не копировал его. Я рисовал портрет композитора, исходя из его музыки и из той борьбы, которую он вел со сталинским режимом. Эта борьба сделала его сутулым, больным, уничтожила его физически. И чем более великолепной становилась его музыка, тем больше умирало его тело. Вот эти ощущения я вложил в портрет Шостаковича. Меня тронуло то, что вы сказали. Узнать со спины...
— Получаете ли вы удовольствие от своей профессии? И есть ли у вас неосуществленная актерская мечта?
— На вопрос о мечте я всегда отвечаю одинаково: роль за три миллиона долларов. А удовольствие — да это привилегия актерской профессии, которая делает ее для меня особенно привлекательной. Самый лучший момент — это когда ты открываешь предложенный тебе сценарий и он говорит: я жду тебя, это твоя роль!
— Вы играли индусов, турок, англичан, русских, евреев... Как вам удается влезать в шкуру людей разных рас и национальностей?
— Я мультикультурен. По какой причине — не знаю. Сам удивляюсь, но я чувствую себя марокканцем в Марокко и мексиканцем в Мексике. Моя интуиция легко проникает вглубь, сквозь внешний слой туристических, "открыточных" впечатлений. Мой отец — англицированный индиец, но я никогда не консультировался с ним, работая над Ганди. У меня нет ничего общего с иудаизмом, но я трижды сыграл людей с желтыми звездами на груди.
— Если вам приходится играть усталого, изможденного, голодного человека, пытаетесь ли вы войти в его физическое состояние?
— Ни в коем случае. Я хорошо сплю, плотно завтракаю и никогда не манипулирую своим телом. Расслабляюсь с помощью танца: наверное, если бы не стал актером, я был бы танцором.
— Вы долго отказывались от своей роли в фильме "Список Шиндлера"...
— Пять раз. Потому что боялся этой страшной темы. Но Стивен Спилберг — режиссер от Бога. Он так организует энергию всех участников съемок, что история, которую он рассказывает, становится абсолютно ясна. Костюмы, музыка, камера, актеры — все по-своему рассказывают одну и ту же историю. То же самое могу сказать о Романе Поланском или Джонатане Глезере, режиссере Sexy Beast.
— Говорят, этот фильм имел большой успех в Америке, а вашего героя даже стали цитировать?
— Я никогда не читаю того, что пишут обо мне или о моих работах. Фильм стал культовым? Что ж, хорошо, хорошо.
— Нет ли у вас планов самому заняться режиссурой?
— Я слишком ценю многих режиссеров, чтобы стремиться занять их место по другую сторону камеры. Нет, я люблю рассказывать свою историю — своим голосом, своими жестами. Я знаю, что любит и чего не любит камера. Она не любит, когда "играют". Те, кто пытается просто играть перед камерой, никогда ничего не добьются. Они должны забыть об актерстве и просто существовать.