Завтра у всемирно знаменитого театра "Ла Скала" (Teatro alla Scala) некруглый юбилей — 225 лет со дня закладки первого камня. Это событие, безусловно, имеет значение. Хотя бы потому, что в дни реального 225-летия, то есть через два года, театр будет закрыт на реконструкцию, которая начнется 30 декабря 2001 года, а завершится в 2004 году.
Беспрецедентность биографии "Ла Скала" — в ненарушаемой взаимосвязи этого театра с тенденциями времени. Во-первых, он — сама история итальянской оперы ХIХ века (недаром в фойе установлены бюсты Россини, Доницетти, Беллини и Верди). Во-вторых, он победил в конкуренции с ранними, тогда гораздо более раскрученными итальянскими театрами (как "Ла Фениче" в Венеции, Флорентийская и Неаполитанская опера). В-третьих, едва возникнув, он не сдает лидирующих позиций, ценясь сейчас наравне с такими суперпроизводствами, как нью-йоркская Metropolitan и лондонский Covent Garden.
Начало его собственному мифу положила не первая постановка 1778 года ("Узнанная Европа" Сальери), а премьера в 1812 году россиниевского "Пробного камня". До этого главный музначальник первой половины ХIХ века сотрудничал с Венецианской и Римской операми. Зато уж после его пиара миланский театр моментально встал на ноги и начал диктовать свои нравы Европе.
Доницетти, Беллини, Верди становились популярнейшими фигурами музыкальной жизни. Эпоху bel canto сменял веризм. Диктат певцов уступал диктатуре композиторов, чью власть на той же сцене впоследствии узурпировали дирижеры. Услышав, как Тосканини в "Ла Скала" дирижирует "Набукко", престарелый Верди впал в ярость, не зная, что впоследствии тот же дирижер произнесет сакраментальную фразу на премьере недописанной пуччиниевской "Турандот": "В этом месте композитор умер".
Маэстро Тосканини, первый главный дирижер миланской оперы, брал ее дважды: с 1898-го по 1908-й (с трехгодичным отпуском в середине) и с 1921-го по 1929-й. Между этими двумя сроками он возглавлял Metropolitan. Стоит ли говорить, что при таком раскладе только набиравшая силу главная сцена Америки чувствовала себя дочерним предприятием "Ла Скала". Тогда как сама "Ла Скала" — лидером глобального оперного процесса. Впервые в Италии там шли "Зигфрид" Вагнера (1899) и "Евгений Онегин" Чайковского (1900). Вместе с Фаустом-Карузо пел Мефистофель-Шаляпин ("Фауст" Гуно).
Сильно пострадала миланская опера только однажды, в бомбежке 1943 года. Через три года театр восстановили, и оперная фабрика заработала, даря миру новых звезд — от Марии Каллас до Марии Гулегиной, от Франсиса Пуленка до Карлхайнца Штокхаузена, от Риккардо Мути (в прошлом году праздновавшего 30-летие работы в "Ла Скала", а в этом — 25-летие карьеры главного дирижера) до Валерия Гергиева. Понятие "стажировка в 'Ла Скала'" обрело в среде музыкантов институциональный смысл. Это не только взлетная полоса для карьеры. Это показатель владения раритетной культурой итальянского пения и еще совершенно особый механизм соединения музыкантского перфекционизма с актерским.
"Выхожу из 'Скала'. Ей-богу, восторг мой нисколько не уменьшается. Я считаю 'Скала' первым в мире театром, ибо его музыка доставляет больше всего удовольствия. В зале нет ни одной лампы, он освещен лишь отраженным от декораций светом. Даже вообразить невозможно что-либо более величественное, более роскошное, более впечатляющее, чем все его архитектурные формы. Сегодня вечером одиннадцать раз меняли декорации. Теперь я обречен на вечное отвращение к нашим театрам — вот где отрицательная сторона путешествия по Италии". Написанное Стендалем в очерке "Рим, Неаполь, Флоренция" актуально и сейчас. Ну а насчет отвращения "к нашим театрам" и так все понятно. Особенно москвичу.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ