Это желание еще более усилилось в четверг, когда ВС России вознамерился бороться с коварной Украиной до победного конца, исправить беззаконную акцию пьяного Хрущева и вернуть Крым под Российскую державу. Такое желание живо напомнило славные дни обруганного В. И. Лениным Временного правительства, когда вождь Конституционно-демократической партии П. Н. Милюков получил почетное звание Милюков-Дарданелльский: маститый кадет думал исключительно о черноморских проливах и о том, как будет водружен крест над Святой Софией, а не худо было бы подумать и о Москве с Петроградом. Демонстрируя устойчивую приверженность конституционно-демократическим принципам, нынешний предводитель кадетов настолько устремился мыслью в том же направлении, что получил не менее почетное звание М. Г. Астафьев-Таврический. Куда хуже пришлось носителю другого звучного имени. Товарищ министра иностранных дел России, в беспечальные университетские годы любивший декламировать: "Я — гений Шелов-Коведяев, своей победой упоен", на сей раз после открытой парламентом Крымской кампании был вместе со своим шефом А. В. Козыревым упоен исключительно печалью и тревогой и только делился с репортерами надеждой, что депутаты протрезвятся и успокоятся. А сам А. В. Козырев пытался тонко намекнуть депутатам, что Б. Н. Ельцин собрался в Канаду, где и украинцев хоть пруд пруди, и яиц с помидорами хоть отбавляй, отчего в ходе визита многие почтенные канадские граждане могут обойтись с Б. Н. Ельциным невежливо. Депутаты, впрочем, намека не поняли, так как, вероятно, и в мыслях не допускали, чтобы в нынешние голодные времена кто-нибудь использовал плоды и яйца не по прямому назначению, а в качестве метательного снаряда.
Прочая международная жизнь также проходила как-то бестолково. Г. Э. Бурбулис посетил полунощные страны и со всеми там подружился. С финляндским премьером в особенности: хорошо закусив, а еще лучше выпив, Г. Э. Бурбулис с коллегой, обнявшись, пошли докладывать Б. Н. Ельцину по прямому проводу о том, как "хорошо сидим". Понимающий Борис Николаевич горячо одобрил дружбу министров. С другой полунощной страной — Швецией — вышло хуже. Вероятно, желая возродить давний принцип Российской державы "отсель грозить мы будем шведу", вице-премьер включил в свою свиту такую прорву чекистов (которых жители королевства очень боятся), что швед взмолился о пощаде, и чекистов пришлось оставить в Гельсингфорсе. Там же нашла свое достойное завершение и столь возвышенно начавшаяся ленинская неделя: сентиментальные финляндцы решили, что русским уже без надобности паровозик, на котором В. И. Ульянов-Ленин ездил в Петроград, и решили забрать его с Финляндского вокзала в С.-Петербурге обратно в Суоми. Так что и разоблаченным чекистам, бездельничающим в Гельсингфорсе, теперь нашлось занятие — охранять раритетный паровоз.