"Просьба одна: перестаньте лить грязь на светлые чувства"

юбилей музыка

17 июля исполнится 70 лет композитору Алексею Рыбникову, автору опер, балетов, крайне успешных мюзиклов и музыкальных тем из кинофильмов, десятки которых стали шлягерами. Сегодня в рамках мероприятий, приуроченных к юбилею, Театр Алексея Рыбникова сыграет в зале Crocus City Hall авторскую версию рок-оперы "Юнона и Авось", ставшей знаменитой в начале 1980-х в постановке театра "Ленком". БОРИС БАРАБАНОВ встретился с АЛЕКСЕЕМ РЫБНИКОВЫМ, чтобы поговорить о том, как автор симфонических произведений превращается в успешного хитмейкера, а руководитель музыкального театра — в кинорежиссера-новатора.

— В Crocus City Hall вы покажете авторскую версию мюзикла. В чем именно ее отличие от легендарного спектакля Марка Захарова?

— Марк Захаров ставил "Юнону и Авось" в рамках своей концепции драматического театра. На сцене моего театра работают прежде всего профессиональные певцы. У нас есть возможность передать мой музыкальный замысел, донести все те нюансы, которые были в изначальной версии, записанной на фирме "Мелодия". Добавлю, что к моему 70-летию в "Ленкоме" подготовили вечер с фрагментами спектаклей моего театра.

— То есть никаких противоречий между двумя версиями и вообще антагонизма между театрами нет?

— Нет, мы даже, возможно, споем что-то вместе с артистами "Ленкома". Вообще, надо сказать, были силы, которые хотели столкнуть наш театр с "Ленкомом". Но наша "Юнона" — это развитие жанра, а не оппозиция "Ленкому". "Юнону и Авось" в разных театрах ставили десятки раз — все версии разные. Так и должно быть.

— Что представляет собой ваш театр?

— Театр основан в 1987 году, поначалу он базировался в подвале дома, где я жил. В разгар лихих 1990-х в России невозможно было ничего делать, и в 1994-м мы погрузили 16 тонн оборудования на океанский лайнер, и он направился в США. 65 человек на протяжении четырех месяцев играли "Литургию оглашенных", путешествуя по городам Америки, причем с очень хорошими откликами. Потом мы вернулись обратно, и наш театр стали методично разваливать. Надо сказать, у нас так до сих пор и нет постоянного помещения.

— Как? Вы же народный артист, лауреат Госпремии, доверенное лицо президента Путина на выборах? И не можете получить помещение для театра?

— Ну не знаю. Вы задали вопрос, и я задумался, да. Это государственное учреждение с бюджетным финансированием, у нас около ста представлений в год в России и за рубежом. К нам предъявлены очень жесткие требования по количеству спектаклей и по тем деньгам, которые он должен зарабатывать. Требования выполняются, на отсутствие публики пока не жалуемся. Но с помещением не получилось.

— При этом есть музыканты, которые получают в Москве помещения под театры, для некоторых театры специально строят...

— Это заколдованная история какая-то. Очевидно, мне не хватает умения лавировать в бюрократической среде. Может быть, подсознательно я не хочу идти окольными путями и использовать закулисные методы. Отчасти из-за этого я решил заняться кинопроизводством.

— Последнее, что вспоминается из удачных российских примеров музыкального кино,— это "Стиляги".

— "Стиляги" — это фильм с песнями, как "Волга-Волга" или "Веселые ребята"... А я говорю о лентах, где музыка звучит от начала до конца. Я работаю над фильмом "Дух Соноры" — это полное переосмысление "Звезды и смерти Хоакина Мурьеты". Останется та же музыка, которую многие знают и любят, но при этом будет рассказана подлинная история главного героя, в отличие от фильма 1982 года, который остался дорогим для меня воспоминанием, но все же был отчасти сказкой. Новый фильм — это в чем-то мистический триллер. В этом году съемки закончатся, а в следующем будут монтировать.

— Будут ли еще какие-либо мероприятия в рамках вашего юбилея?

— Кроме того, что я уже упомянул, будет концерт моей киномузыки в зале Чайковского. А что касается симфонической музыки, то я сейчас готовлю серьезную премьеру. Это "Тишайшая молитва" — произведение на духовные темы для четырех хоров и компьютера. Может быть, успеем показать его еще в этом сезоне, ближе к Новому году.

— И компьютера?

— Да. Там очень большое количество участников, четыре хора, синхронизировать все это невозможно без одновременной подачи звука с компьютера в наушники певцам.

— Вы член Патриаршего совета по культуре. Что это значит?

— Два раза я был на его заседаниях. Обсуждались, например, проблемы, возникшие в связи с появлением интернета и влиянием других новых факторов на духовную жизнь человека. Кстати сказать, у православия, в отличие от католичества, протестантства, нет миссионерской задачи, никто не пытается насильно внедрять веру. Никто не навязывает идеологию, сам факт ее существования должен притягивать тех, кто спасается от океана насилия и безумств.

— Как раз в последнее время церковь недвусмысленно дает понять, что намерена внедрять, навязывать, диктовать...

— Такое ощущение возникает потому, что церкви приходится защищаться. Из нее делают какого-то монстра. Оскорбляют, унижают, насмехаются. Не только над православием. Достаточно посмотреть на все эти карикатуры на пророка Мухаммеда... Издеваются над религиозностью людей. Раньше этого не было. Может быть, не нужно себя утверждать, унижая и оплевывая кого-то? И вот оказывается, церковь еще и голос может поднять в свою защиту! А просьба одна: перестаньте лить грязь на светлые чувства. Больше ничего не требуется. Что же касается других направлений деятельности Патриаршего совета по культуре, то там обсуждают поддержку каких-то инициатив по проведению фестивалей духовной музыки, поддержку издания книг, проектов компании "Православная энциклопедия".

— Вам, кстати, никогда не доводилось показывать спектакли своего театра или другие произведения в Зале церковных соборов храма Христа Спасителя?

— Нет.

— Есть одна горячая тема последних дней: СМИ сообщили, что гендиректор РАО Сергей Федотов купил себе замок в Шотландии за £1 млн. Вы же член РАО? Вы довольны тем, как работает эта организация?

— Да, я член РАО, но я понятия не имею, как она работает, это самая закрытая и непрозрачная организация. Когда там было бдительное око государства, что-то еще можно было понять. Но сейчас это частная организация. Ходят слухи, что между авторами распределяется только 10% поступающих отчислений. Отчеты они могут представить какие угодно, но проверить невозможно. Так что сейчас, когда речь идет о моих правах, там, где это возможно, я стараюсь заключать прямые договоры с организациями, которые эксплуатируют мои спектакли, используют музыку в фильмах. Вот один пример. После заключения прямого договора с театром, где прокатывались мои произведения, доход только с него одного за год был в два раза больше, чем годовые доходы от всех театров России, которые перечисляло мне РАО.