Художественный руководитель "Школы драматического искусства" Анатолий Васильев поставил мольеровского "Мизантропа" на кукольной сцене московского театра "Тень". Спектакль стал первым экспонатом в Музее театральных идей, учрежденном "Тенью".
Началось все с того, что несколько лет назад Майя Краснопольская и Илья Эпельбаум, как и положено настоящим сказочникам, придумали целую страну — Королевство Лиликания. А потом привезли на гастроли в свой московский театр "Тень" лиликанский королевский драматический театр. Лиликанцы, разумеется, люди очень маленьких размеров, поэтому единственный спектакль императорской труппы и лиликанский оркестр приехали вместе со зданием театра, всеми зрителями и выставкой из истории своего государства. Получилась смешная и лукавая пародия на помпезный большой стиль, на напыщенное самосознание великой державы. Спектакль, полностью называвшийся "Гастроли Лиликанского Большого Королевского Академического Народного Театра Драмы, Оперы и Балета в России", одновременно могли смотреть только пять-шесть человек: ровно столько зрителей могли обступить игрушечный королевский театр и заглядывать в него снаружи через окна.
Теперь Краснопольская и Эпельбаум придумали продолжение лиликанской эпопеи — Музей театральных идей. С чего бы целому театру, хоть бы и такому крошечному, простаивать без дела? Театр "Тень" решил пригласить на постановку в Лиликанию зарубежных (то есть и российских в том числе) режиссеров, предложив им полную свободу в выборе репертуара и только одно ограничение: кукольный спектакль должен идти не больше четверти часа. Первым, как ни странно, на предложение откликнулся Анатолий Васильев, один из самых труднодоступных и привередливых театральных мастеров. Любопытно, что, только что получив в свое распоряжение один из самых роскошных театральных новоделов Москвы на Сретенке, он удалился в самый маленький столичный театрик. Остряки утверждают, что таким образом режиссер-гуру наконец осуществил свою мечту и изгнал досужих зрителей из театра, заставив их подглядывать с улицы. А на премьере спектакля их вообще усадили в другое помещение и показывали васильевскую постановку в прямой трансляции на видеоэкране: слишком много было желающих на пять мест.
В выборе Васильевым названия пьесы многие усмотрели оттенок самопародии. Режиссер остановился на мольеровском "Мизантропе" и сам озвучил куклу Альцеста, главного героя. Последний то и дело бьется на сцене в мизантропической истерике, а под конец переходит от Мольера к Грибоедову, заканчивая спектакль финальным монологом Чацкого. Королевский театр успевает не только пробежаться по содержанию "Мизантропа", но и разыграть трагические события в антракте представления: один из лиликанских зрителей падает с верхнего балкончика в партер и разбивается насмерть. Искусный рукодельный спектаклик при этом имеет внятную и серьезную концепцию. Он про разрушение города: сначала герои крушат колонны, потом от их страстей падают картонные домики, а в финале все пожирает огонь и по пустой сцене обреченно катится повозка — не то чумная телега, не то пожитки героя, не то карета для Чацкого. Словом, шутки шутками, а зритель должен то ли взгрустнуть о бренности бытия, то ли посмеяться над расхожими штампами театрального искусства.
Кстати, едва ли не большее удовольствие, чем сам спектакль, премьерной публике доставил ролик о процессе работы мастера с куклами Эпельбаума. Мэтр ставил в "Тени" не только очень серьезно, но и с не свойственным ему вроде бы умилением. Говорят, он не вполне доволен премьерой, по обыкновению собираясь репетировать и дальше. На очереди и другие экспонаты музея. Петр Фоменко собирается поставить кукольное действо по "Сцене из Фауста" Пушкина. Евгений Гришковец тоже увлекся пушкинской тематикой и нафантазировал кукольную дуэль Пушкина. Тонино Гуэрра прислал сценарную заявку под названием "Потоп в кукольном театре". Обдумывают предложение "Тени" Сергей Юрский и Константин Райкин. Сцена Лиликании оказалась для режиссеров соблазнительной ловушкой: они получают своеобразное зеркало, а зрители — увеличительное стекло, под которым знаменитости дают рассмотреть свои неожиданные черты, сгущенные до афоризма или даже шаржа. Причем все это совершенно добровольно и ко всеобщему удовольствию.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ