В Московской академии хореографии прошел расширенный педсовет, посвященный итогам учебного года. Впервые за 41 год его проводила не бессменная 85-летняя директриса Софья Головкина, а худрук балета Большого театра Борис Акимов, месяц назад приказом Министерства культуры назначенный исполняющим обязанности ректора. После педсовета корреспондент Ъ ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА встретилась с БОРИСОМ Ъ-АКИМОВЫМ.
— Как вы решились принять полуразрушенную империю Софьи Николаевны?
— Появилась идея соединения школы и Большого театра. И я как бы призван ее реализовать. Были переговоры, не такие простые. Я высказывал свои пожелания. Гарантий не требовал. Здесь не надо изобретать велосипед. Были периоды, когда и театром, и школой руководили одни и те же люди — и Петр Гусев, и Леонид Лавровский, и Ростислав Захаров. Тогда училище так и называлось — "при Большом театре". Но Головкина не приглашала московских педагогов, а собирала из разных городов России. Конечно, там тоже есть замечательные учителя, но произошел колоссальный разрыв традиций. Теперь мы хотим возродить тот дух, который был в школе раньше.— И как вы собираетесь соединять школу с театром?
— Во-первых, вернуть формулировку. Хотелось бы вернуть тех замечательных педагогов, которые уехали на Запад, в первую очередь Петра Антоновича Пестова. Еще солисты, которые сейчас преподают в частных школах,— та же Нина Сорокина, Аркадий Николаев. Ведь не каждый большой артист может преподавать. Бывает, большой мастер совершенно беспомощен в методике — не знает, как научить делать движение с нуля, с какой стороны подойти, как ни странно. Нужно собрать еще оставшиеся кадры, потому что теряется нить поколений. Когда-то артисты Большого просто бежали в школу, преподавать было очень престижно. Сегодня их это не интересует, нервная система у них не та. И психология другая. С младшими классами вообще проблема — никто не идет копаться в ногах. К счастью, при школе есть вуз, мы можем кого-нибудь воспитать.
— Вы считаете, что высшее образование при школе — не профанация?
— Реформировать академию, безусловно, надо. Педагогическое отделение в ней оправдано. Но мне непонятен диплом артиста высшей категории. Таковым артист становится в театре. И, как правило, на этот факультет поступают люди, которые нигде не пристроились. Здесь какой-то нонсенс.
— Просто школа выпускает слишком много учеников.
— Надо выработать систему отбора. Отсеивать уже после первого года обучения, чтобы не ломать судьбу детей. Хотя это процесс сложный и болезненный. На выпуске должно быть максимум 10-12 человек. Вот в школе Парижской оперы входишь в класс, а там всего четыре мальчика. Но каких! Замечательные стопы, замечательный шаг, и вообще они просто поражают. Нормально. Никаких проблем.
— А почему вы и. о., а не ректор?
— Юридически пока нельзя. Меня должны утверждать на ученом совете. Думаю, осенью утвердят.
— Есть ли оппозиция, которая вам сопротивляется?
— Меня приняли нормально. Я знаю все слухи... Конечно, некоторые люди... почему я должен стопроцентно приниматься всеми? Нормальная жизнь.
— Софья Головкина сохранила должность завкафедрой женского классического танца. Означает ли это двоевластие?
— Многим кажется, что да, но, конечно, нет. Просто так получилось, что на будущий год она как бы выпускает класс.
— Так вы можете уволить профнепригодных педагогов, в частности одиозного сына Головкиной?
— Одиозный сын не работает в школе. И никогда не работал официально. Просто в силу жизненных обстоятельств он занял там определенные позиции. Но сложность в том, что на следующий год все педагоги уже имеют контракты, я не имею права никого трогать. Могу только смотреть, кто как работает.
— Раньше в школу шли дети артистов, потом своих девочек стали отдавать в балет высшие чиновники. Сейчас, насколько я знаю, эту моду переняли "авторитеты". Вот представьте — поступает вам недвусмысленное предложение. Как с этим быть?
— Вопрос, конечно, сложный, но современный. Можно, например, создать группу платного обучения и выдавать не дипломы, а бумажку об окончании курса. Тогда — почему нет, если хотят.
— Вы знаете, что педагоги берут взятки и дают частные уроки прямо в стенах училища?
— У них очень трудная работа. Нервно-трудная работа. Жизнь заставляет их заниматься приработком. Наверное, это остановить невозможно. Но некоторые это делают красиво и тихо-скромно, а некоторые зарываются довольно прилично. И теряют контроль. Репутация у школы в этом плане неважная, и дурная слава, к сожалению, распространилась по миру. Это надо пресечь. Я не исключаю частные уроки. Но можно сделать их официальными — и будет нормальная здоровая атмосфера. Теперь — ученики-иностранцы. За счет них мы можем повышать зарплату учителям и обучать наших ребят бесплатно. Но надо знать, куда уходят деньги иностранцев. Мне сейчас трудно понять весь этот процесс.
— Вы же не специалист в финансах.
— Конечно, мое дело — войти в зал, задать батман, это мне близко, я в этом разбираюсь. А финансы — очень сложная сфера. Сижу, внимательно все изучаю. И много, сказать откровенно, интересного открылось в этой области.
— Интересного — в смысле криминального?
— Не то что криминального. Но многие финансовые документы вызывают у меня колоссальные вопросы. Даже при моих никаких знаниях. Сейчас я работаю с бухгалтером, каждую бумажку проверяю и каждую квитанцию оговариваю. Финансовую проверку просто необходимо сделать до начала учебного года, чтобы мы знали, что происходило и с чего мы начинаем. И, конечно, рядом со мной должен быть очень грамотный профессионал. Сейчас я веду с ним переговоры.
— Многие наблюдатели ваше назначение в школу восприняли как первый этап выдавливания из театра.
— Театр — потрясающая фабрика фантазий. Что только я не слышал. Куда только меня не перебрасывали, куда только не назначали. Конечно, совмещать две должности безумно сложно, может, не получится. Но надо попробовать. Пока же в театре со мной продлили контракт как с худруком балета еще на два года — до 2004-го.
— Ну а как прошел первый педсовет?
— Очень хорошо с точки зрения спокойствия. Софья Николаевна приняла в нем активное участие. Я сразу сказал, что дрязги и выяснение отношений надо оставить в прошлом. Осталось только три-четыре деловых вопроса. Вопросы сложные, но мы все решили по-честному. Это самое главное. Это уже первые ростки здорового подхода. Может, кому-то они не понравились. Но я думаю, что большинству понравились.