Пик падения ВВП России придется на третий квартал этого года. Об этом заявил министр финансов Антон Силуанов. По мнению главы Минфина, инфляция по итогам года составит около 11%. Директор аналитического департамента компании "Альпари" Александр Разуваев обсудил тему с ведущей "Коммерсантъ FM" Дарьей Полыгаевой.
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
"Снижение ВВП оцениваем в 2,5%. К концу года ситуация улучшится", — цитирует Силуанова пресс-служба Минфина в официальном аккаунте Twitter.
— Ранее Силуанов говорил, что пик падения придется все-таки на первый квартал этого года. Как вы считаете, что заставило его изменить прогноз?
— Плохие данные по апрелю, но главное — Минфин страхуется: если будут какие-то проблемы с доходами бюджета, всегда это можно объяснись негативной динамикой промышленности. И с доходами бюджета, и со спадом ситуация будет намного лучше — скажется снижение ключевой ставки, влияние на реальный сектор от этого шага будет через три-шесть месяцев, и цены на нефть будут повышены. Как сейчас мы смотрим на нынешний уровень — где-то $65, мы будем смотреть уже в третьем квартале где-то около $80.
— То есть третий квартал не будет худшим?
— Нет, прогноз, что первый квартал, может быть, начало второго — это дно, окажется справедливым.
— Глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев говорил, что прирост ВВП через два года ожидается на уровне 4%, а в 2017 году темпы роста окажутся даже выше мировых. У него такой долгосрочный прогноз на днях был. Вы к таким цифрам как относитесь?
— Слишком долгосрочный прогноз. Точно говорить нельзя, но в принципе да, особенно если нефть вернется к уровню $100 за баррель и выше, то вполне возможно.
— Говоря о причинах замедления роста российской экономики, Силуанов утверждает, что это не введенные санкции, а накопленные внутренние структурные дисбалансы. Согласны ли вы, и о каких дисбалансах идет речь?
— Скорее всего, он имеет в виду большой госсектор — действительно порядка 50% ВВП. Что касается санкций, влияние действительно очень слабое, но цены на нефть, конечно, повлияли негативно. Если говорить о том, что дальше будет, все-таки курс доллара ЦБ не опускает ниже 50 руб., что позволяет частично провести импортозамещение и поддерживает наш экспорт, так что частично внутренние проблемы мы сможем решить.
— Ожидать ли в ближайшее время снижения ставки Центробанком?
— Да, конечно. У нас курс стабилен, снижается скорость обращения денег, соответственно, снижается инфляция, плюс летом традиционно, особенно в августе, инфляция снижается. Годовая инфляция к концу года упадет где-то до 12%, а ключевая ставка ЦБ — до 8-10%.
— В более общих фразах говорил о состоянии российской экономики Герман Греф. Он считает, что острая фаза кризиса пройдена, и на днях Шувалов тоже говорил, что экономический кризис в России закончился. Вы согласны с этим?
— Я полностью согласен, только все-таки у нас был не экономический, а финансовый кризис — у нас была резкая девальвация рубля и обвал котировок российских акций. Сейчас мы видим стабильность на валютном рынке, мы видим, что с начала года российские фондовые индексы существенно подросли, и мы даже видим постепенный уход геополитических рисков. Если не будет нового военного конфликта на востоке Украины в ближайшие месяцы, российские акции будут точно подрастать. В отличие от рубля, их никто не будет сдерживать.
— А с чем связана стабилизация? Ведь, может быть, какая-то острая фаза и пройдена на Украине, но все равно конфликт не разрешен, санкции не сняли.
— Санкции влияют достаточно слабо. Что касается политических рисков, они очень серьезно закладывались и в рубль, и в акции, закладывался даже вариант военного конфликта России и НАТО. Сейчас все-таки мы видим, что войны никто не хочет, а что касается возможного дефолта Украины, хотя, скорее всего, будет выборочная селекция дефолта, то в моменте, конечно, это ударит и по рублю, и по акциям, но достаточно быстро котировки вернутся на прежний уровень. Надо все-таки понимать, что международные резервы России — это более $350 млрд, а те же еврооблигации Януковича — это только $3 млрд.
— То есть ожидания были гораздо хуже, чем реальность?
— Ожидания были хуже, да.