Во вторник под торжественные фанфары на притихшей к 22 часам Дворцовой площади открылись Главные ворота Зимнего дворца. По советской мифологии, именно в них ломились революционные солдаты и матросы. Теперь ломиться не придется — напротив, именно через них музей готовится пропускать с Дворцовой посетителей.
Это первый этап проекта "Новый вход в Эрмитаж", окончание которого намечено, разумеется, на 2003-й, год 300-летия Санкт-Петербурга. Ворота отреставрировали: восстановлены декоративные элементы решетки и упитанные двуглавые орлы, венчающие ажурные створки. Подобно Лувру петербургский музей решил сделать значимым сам путь зрителя к своим коллекциям. В Лувр входят через стеклянную пирамиду и подземелье. В Эрмитаж будут попадать с шумной площади через тихий зеленый двор, окруженный барочными фасадами.
Сад в парадном дворе Зимнего дворца был разбит в 1885-1986 годах по пожеланию императрицы Марии Федоровны. Видимо, в честь ее датского происхождения партнером Эрмитажа в реставрации двора выступает датское агентство ДАНСЕЕ. Прежде посетители музея видели двор лишь из окон. Вскоре он будет открыт для прогулок: так использовали его и прежние хозяева дворца. Кроме того, во дворе устраивали летние концерты. Об этом также напомнили, приурочив к торжественной церемонии кульминационное событие музыкального проекта Tuba mirum — исполнение оратории Кшиштофа Пендерецкого (Krzysztof Penderecki) "Семь врат Иерусалима" под управлением автора.
Оратория, написанная к 3000-летию града Давида (1997), Эрмитажу подошла по причине символичности ворот как таковых. Для исполнения этой партитуры, которая должна звучать на открытом воздухе, требуется пять солистов и один чтец, а также громадный оркестр (в эрмитажной версии составленный из трех) и три хора. "Врата" объединили польских, немецких, литовских, израильских и петербургских музыкантов. Грянули они мощно, но не настолько, чтобы заполнить все пространство растреллиевского двора.
В его центре сейчас расположен прямоугольник сильно разросшегося сада. Туда никого не пускали. По одну сторону была выстроена сцена, под ней расставили стулья для почетных гостей и прессы. Остальных оставили за деревьями. Музыка доносилась смутно, набирая отчетливости только там, где маэстро написал очень-очень громкие тутти. Публика фланировала по периметру, стоять на одном месте было прохладно. Звонили мобильные телефоны. Шелестели светские разговоры. Для атмосферы народного гулянья не хватало разве что детей, собак и пива. Музыка же не отвлекала.
От каждого нового монументального сочинения господина Пендерецкого, многие из которых он с удовольствием — и мастерски — исполняет в России, просто дух захватывает: столь беспредельны, оказывается, возможности музыкальной спекуляции. Из одного неоромантического опуса в другой переходят типовые риторические фигуры. Глубокомысленно, медленно, грустно и правильно.
В течение последних двух десятилетий бывший авангардист Кшиштоф Пендерецкий все охотнее откликается на торжественные поводы, отлитые в форму дорогостоящих заказов. И демонстрирует уникальную в музыкальном искусстве одаренность в области творческого лицемерия. Зато он звезда мировой величины и как участник нового проекта упрочил статус мероприятия. Но все же жалко, что Эрмитаж устроил такой приятный вечер под его нестерпимо пафосный аккомпанемент.
КИРА Ъ-ВЕРНИКОВА, Санкт-Петербург