В марте 1934 года в "Известиях" появился рисунок ведущего советского карикатуриста Бориса Ефимова, высмеивающий коронацию японскими оккупантами императора марионеточного государства Маньчжоу-го. Подпись гласила: "Новая постановка "Межрабпом-фильма" вызвала уже кое-какие подражания". Разжевывать читателям, о какой постановке идет речь, не требовалось: вся страна смотрела "Марионеток" Якова Протазанова. В начале 1930-х европейская политика, казалось бы, никаких поводов для смеха не давала. От Лиссабона до Таллина, от Афин до Варшавы свирепствовали ультраправые диктаторы: даже Гитлер казался на первых порах — по сравнению, скажем, с садистами, управлявшими Болгарией,— всего лишь одним из них. Тем не менее для кинематографа европейская реальность укладывалась в жанр бурлеска. В "Утином супе" (1933) Лео Маккэри клоун-разрушитель Граучо Маркс бесчинствовал в роли диктатора обанкротившейся страны Фридонии. В "Последнем миллиардере" (1934) Рене Клера помешанный Банко распоряжался судьбами другого банкрота — Казинарии. В "Марионетках" речь идет о стране Буферии: намек на "буферные государства", отделявшие Западную Европу от страшных Советов. Здесь марионеточным королем, возведенным на престол транснациональными военными промышленниками, готовящими агрессию против СССР, должен был стать принц-дегенерат До (Анатолий Кторов), прячущийся в изгнании от кредиторов. Но, когда все уже было на мази и самолет мчал До на родину, принца замутило, и, неосторожно высунувшись из аэроплана, он летел вверх тормашками прямо в руки бдительных буферийских пограничников. Они быстро добивались от него признания, что он является агентом Коминтерна, в подтверждение чего бедолагу фотографировали в шубе и чуть ли не с саблей в зубах. А на трон восходил оставшийся в самолете парикмахер Соль (Сергей Мартинсон), по сравнению с которым До был светочем разума. Однако же правящий класс Буферии находил в нем "редкий ум, мужество и политическую волю". Для этого от Соля не требовалось никаких усилий: он просто отвечал на любые вопросы, исходя из своего профессионального опыта. "Мы ждем указаний — какими средствами спасти страну от революционной опасности?" "Разные есть средства... Горячие компрессы, свинцовые примочки... Солидные фирмы должны иметь дезинфицирующие средства". Местные фашисты понимали этот лепет в меру своей испорченности. В общем, приемы старой доброй "комедии ошибок" и опереточные клише — эта, если использовать отзыв Горького о джазе, "музыка толстых" — настолько доказали свою эффективность, что советский кинопром отчитывался "Марионетками" перед XVII "съездом победителей" ВКП(б).
Для кинематографа европейская реальность укладывалась в жанр бурлеска
Протазанов сам был из "бывших". Вчерашний белоэмигрант не мог избавиться от "родимых пятен" коммерческого аттракциона, страстно желая делать идеологически правильное кино. В "Аэлите" (1924) это раздвоение творческой личности приводило к досадным нелепостям, в "Марионетках" дало блестящий результат. Жанр фильма — "политическая комедия в кукольном театре, или кукольная комедия в политическом театре". Персонажей зрителям представляли как марионеток, нити которых дергал кукловод-капиталист (Леонид Леонидов). Еще Протазанову очень нравились голливудские мюзиклы. Певичка Ми, сыгранная звездой оперетты Валентиной Токарской, исполняла шлягер о знойном Парагвае, а сопровождавший ее кордебалет антифашистски сверкал ляжками, что твои "герлз" с 42-й стрит.
"Марионетки" (1934)
Другие классические фильмы недели
«24-25 не возвращается»
Режиссер Ростислав Горяев и Алоиз Бренч
«Высокая награда»
Режиссер Евгений Шнейдер
«Снова вместе в Париже»
Режиссер Жюль Дассен
«Сахара»
Режиссер Золтан Корда