В связи с ростом курса доллара в мире и ужесточением денежной политики в США возникла проблема расчетов по грандиозным долгам иностранных компаний, сделанным именно в американской валюте. Особенно остро эта проблема стоит перед развивающимися странами, в том числе Россией.
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
Долларовая задолженность всех компаний в мире (речь не идет о банках и других финансовых компаниях) за пределами США быстро растет: если в 1995 году она составляла $2 трлн, то в 2013-м достигла $8 трлн, а по состоянию на начало нынешнего года — уже $9 трлн (для сравнения, ВВП США составляет $17 трлн). В целом после глобального финансового кризиса 2008-2009 годов эта задолженность выросла на 50%.
Особенно быстрыми темпами растет задолженность компаний из развивающихся стран. С 2009 по 2014 год эта задолженность — как в форме взятых в долларах кредитов иностранных банков, так и в форме выпущенных компаниями облигаций, номинированных в американской валюте,— более чем удвоилась: с $2 трлн до $4,5 трлн. И если до кризиса задолженность компаний из развивающихся стран составляла треть общей задолженности компаний за пределами США, то сейчас она достигла половины. Только у китайских компаний долларовая задолженность взлетела с $200 млрд в 2008 году до более чем $1 трлн сейчас.
Учитывая низкий процент по американским облигациям, инвесторы во всем мире, имеющие доллары, искали более доходные ценные бумаги. Со своей стороны, компании из развивающихся стран исходили из того, что, продавая на мировом финансовом рынке облигации, номинированные в долларах, они смогут платить по этим облигациям более низкий процент, чем существует в самих этих странах. Речь идет как о крупнейших госкомпаниях в таких странах, как Россия и Бразилия (вроде Petrobras), так и о компаниях не столь больших (например, индийская девелоперская компания Lodha Group и южноафриканская энергетическая компания Eskom). Менеджеры компаний из развивающихся странах исходили из того, что из-за более низких по сравнению с местными процентов по долларовым облигациям они повышают прибыльность своих компаний, а инвесторы, напротив, решили, что из-за более высоких процентов по долларовым облигациям развивающихся стран по сравнению с американцами они повышают свою прибыльность. Так что в вопросе долларовых займов интересы кредиторов и заемщиков полностью совпали.
В течение трех месяцев после банкротства инвестиционного банка Lehman Brothers в сентябре 2008 года курс доллара на мировом валютном рынке вырос на 5% по отношению к другим ведущим мировым валютам потому, что в условиях кризиса игроки на рынке считали доллар единственными надежными деньгами и единственным финансовым инструментом, пригодным для вложения средств. За три последних месяца курс доллара вырос на 11% по отношению к этим валютам; за прошлый год он вырос на 22% — это самый значительный рост за несколько десятилетий. Укрепление курса доллара инвесторы и спекулянты объясняют тем, что в еврозоне и Японии экономический рост практически отсутствует, в развивающихся странах он явно замедляется, в этих условиях с точки зрения роста только США выглядят относительно прилично. Американская ФРС свернула программу покупки гособлигаций за свеженапечатанные деньги, а ЕЦБ, напротив, эту программу начал разворачивать. Более того, ФРС дала понять, что до конца года может поднять ныне находящуюся на нулевом уровне процентную ставку, и это будет первым повышением ставки с 2006 года. В условиях ужесточения денежной политики США и смягчения ее в других индустриальных странах инвесторы решили, что покупка американских облигаций и выдача кредитов предприятиям США стали более выгодными, и это послужило дальнейшему укреплению доллара.
С ужесточением американской денежной политики процент по всем долларовым облигациям в мире начал расти — и развивающимся странам все труднее привлечь новые долларовые кредиты для погашения старых. Одновременно все труднее рассчитываться по еще имеющимся, так как в условиях роста общемирового курса он растет и в развивающихся странах. Сейчас доллар в целом в мире дороже на 20%, чем он был в 2010 году, по отношению к турецкой лире и по отношению к бразильскому реалу он стал дороже на 43%. Таким образом, компаниям, которые брали долларовые кредиты пять лет назад, расплатиться по ним будет труднее, чем они предполагали,— если они рассчитывали поменять местную валюту на доллары.
Между тем если компании в развивающихся странах работают на внешний рынок, то вовсе не обязательно на американский, и заработанные от экспорта валюты дешевеют по отношению к доллару. Долларовый долг азиатских компаний с 2008 по 2014 год утроился — с $700 млрд до $1,2 трлн (то есть с 7,9% ВВП до 12,3%). Однако в целом 22% их общих долгов номинировано в долларах, 21% их доходов также номинировано в долларах. Только Китай является исключением: в долларах номинировано 25% долга китайских компаний и лишь 8,5% их доходов.
Особым случаем являются развивающиеся страны, делающие ставку на экспорт сырья, вроде России и Бразилии. Их экспортные доходы как раз получаются в долларах, так как по традиции сырье на мировом рынке продается только за американскую валюту. Но такие страны начиная с прошлого года столкнулись с существенным снижением этих доходов из-за падения сырьевых цен, в частности, на энергоносители.
Общую ситуацию усугубляет то обстоятельство, что экономика развивающихся стран вообще — а не только отдельные компании — испытывает нехватку долларов. Властям России и Бразилии уже пришлось за госсчет оказывать долларовую поддержку своим компаниям. Внешний долларовый госдолг Турции начал быстро расти с 2009 года и сейчас достиг 50% ВВП, у ЮАР дефицит текущего платежного баланса является самым высоким среди крупных развивающихся стран, долларовый долг властей составляет 40% ВВП.
В последние десятилетия в развивающихся странах имели место очень крупные долларовые кризисы. Таким был долговой кризис развивающихся стран (в том числе СССР) в 1980-е годы — особенно ярко он был выражен в латиноамериканских странах. Власти развивающихся стран увлекались социалистическими экспериментами, занимались импортозамещением с привлечением кредитов американских банков и не смогли расплатиться.
Восточноазиатский валютно-финансовый кризис 1997 года возник из-за разницы в процентных ставках между развивающимися странами и США. Бывший глава ФРС Алан Гринспен так писал об этом кризисе: "Американские инвесторы, обогатившиеся в результате экономического бума в США, ринулись на неведомые для них развивающиеся рынки в попытках диверсифицировать вложения капитала. Крупные банки также направились на эти рынки с целью получить по своим кредитам более высокий процент, чем в США. Для того чтобы привлечь этот капитал, некоторые развивающиеся страны зафиксировали курс своих валют по отношению к доллару. Таким образом, американские и другие западные инвесторы могли считать, что их вложения защищены от валютного риска по крайней мере на некоторое время. Заемщики, получившие кредит в долларах, конвертировали их в местные валюты и давали взаймы на местном кредитном рынке под высокий процент. Они ставили на то, что, получив деньги с должников, смогут конвертировать их в доллары по фиксированному курсу, расплатиться по собственным долларовым кредитам и нажиться на разнице в процентных ставках в развивающейся стране и в США. Когда игроки на местных финансовых рынках поняли, что фиксированные курсы могут поддерживаться лишь в течение ограниченного времени, они бросились скупать доллары за местные валюты. Игра была окончена. Центральные банки, пытавшиеся удержать фиксированные курсы, быстро истощили свои долларовые запасы. Итогом стал восточноазиатский валютный кризис — прежде всего крах таиландского бата и малайзийского ринггита летом 1997 года".
В США уже в декабре 1996 года в ожидании повышения ставки ФРС процент по долгосрочным и среднесрочным кредитам начал расти. В марте 1997-го ФРС действительно ужесточила свою денежную политику, подняв процентную ставку с 5,25% годовых до 5,5%.
В мае 1997 года в Таиланде западные инвесторы, а также предприятия и банки начали срочно продавать баты и покупать доллары. Пытаясь сбить панические настроения, Банк Таиланда потратил из своих резервов $8,7 млрд, повысил процентную ставку с 12% до 18% и ввел ограничения на получение кредитов теми иностранцами, которые могли потратить их на покупку долларов. Но панику сбить не удалось, и, чтобы сберечь остатки своих резервов, 2 июля 1997 года Таиланд отказался от фиксированного курса бата — бат за день подешевел по отношению к доллару на 17%. 11 июля от фиксированного курса песо отказались Филиппины, 18 июля от фиксированного курса ринггита отказалась Малайзия, 21 июля от фиксированного курса рупии отказалась Индонезия. В итоге к октябрю 1997 года курс индонезийской рупии упал на 45%, тайского бата — на 34%, малайзийского ринггита — на 26%, филиппинского песо — на 25%. И результатом стал глубокий экономический спад в восточноазиатских странах.
Сегодня вновь оказалось, что взаимовыгодные долларовые отношения иностранных инвесторов и развивающихся стран, построенные на разнице в процентных ставках, когда-то кончаются. И результатом бывают большие проблемы с экономическим ростом.