Россияне больше не хотят эмигрировать, следует из данных соцопросов. Девальвация обесценила активы, которые "диванные эмигранты" мечтали обменять на виллу у моря.
Фото: Коммерсантъ / Евгения Худобко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Василий Шапошников / купить фото
Чем хуже, тем лучше
В конце марта социологи зафиксировали парадокс: по данным "Левада-центра", за границу (за пределы бывшего СССР) на постоянное жительство не хотят уезжать аж 83% россиян. Это максимальный показатель за всю историю наблюдений (сравнительный ряд — с октября 1990 года). Готовы к эмиграции лишь 12%. Причем аналогичные настроения социологи наблюдали в апреле 2009 года (80% и 13% соответственно), то есть в разгар предыдущего кризиса. Неужели экономические потрясения делают нас большими патриотами?
Соцопросы не позволяют выделить какую-то одну причину антиэмиграционных настроений, пояснил "Деньгам" Лев Гудков, директор "Левада-центра". С его точки зрения, очень важны политика и всплеск патриотизма: "Нынешняя патриотическая эйфория сделана 20-25% населения, которые раньше относились достаточно критически к режиму, а после присоединения Крыма их мнение резко изменилось. Несмотря на экономические проблемы, у них выросло чувство самоуважения. Это достаточно обеспеченные группы населения, которые надеются, что кризис не будет слишком продолжительным".
Желание остаться в России — это еще и первая реакция на вхождение в кризис, уверен Гудков. Люди предпочитают осмотреться в новых условиях и только потом решать, эмигрировать им или нет. Сразу после кризиса 2009 года последовала эмиграционная волна 2011-2014 годов (готовых остаться было 69-77%, а уехать — около 22%). Такую же картину мы сможем наблюдать и в 2016-2017 годах. В пользу этой версии должно было бы говорить большое количество затруднившихся ответить, но таких было рекордно мало — 6%.
Впрочем, клиентов у предпринимателей, консультирующих потенциальных эмигрантов, действительно стало меньше. "Пик спроса был осенью, а сейчас все пошло на спад,— говорит Сергей Кузнецов (живет в Париже и вместе с женой Екатериной Кадиевой консультирует желающих уехать, привлекает клиентов с помощью страницы в Facebook "Чемодан. Вокзал. Куда?").— Но, с чем это связано, мне непонятно".
Еще одна версия звучит так: все, кто хотел уехать из России, уже уехали как раз в последние четыре года. Однако это невозможно чисто статистически: думающих об эмиграции у нас по-прежнему 13-16%, собирающих документы — не более 1%, а реальный выезд, судя по имеющимся данным, и того меньше.
Отсюда рождается гипотеза, которая "Деньгам" кажется наиболее убедительной. На самом деле готовых к эмиграции в России — кот наплакал, а внезапными патриотами стали "диванные эмигранты", чьи рублевые активы обесценились после девальвации. Раньше за свою однушку в Марьино они могли купить виллу в Таиланде с собственным бассейном, а теперь — только двушку площадью 36 кв. м на 34-м этаже здания в Паттайе.
Данные социологов отчасти подтверждают эту гипотезу. В том же опросе "Левада-центра" доля тех, кто назвал главной причиной для эмиграции "лучшие условия жизни, обустроенность быта за рубежом", сократилась с 49% в мае 2013-го до 36% в марте этого года. При этом количество недовольных "произволом властей и чиновников" среди готовых к эмиграции выросло незначительно — с 18% до 21%.
Если оперировать данными "Левада-центра", 1% оформляющих документы на выезд — это 1,46 млн человек. Согласно статистике Евростата, в 2008-2013 годах впервые разрешения на жительство в странах ЕС (в основном до 12 месяцев и дольше) получили около 400 тыс. россиян. В топ-6 самых популярных стран попали Великобритания, Германия, Италия, Франция, Испания и Финляндия. А это уже 0,3% населения. За пределами СССР, по разным данным, проживает около 9 млн этнических русских. В Великобритании, к примеру, родившихся в России — не более 32 тыс. человек, а русские корни имеют 200 тыс. Массовая эмиграция в Лондон — миф, который отчасти поддерживает чемоданные настроения в обществе.
"Говорить о желании уехать и реально уезжать — не одно и то же,— рассуждает директор Института демографии НИУ ВШЭ Анатолий Вишневский.— Мне это (результаты опроса "Левада-центра".— "Деньги") кажется несколько неожиданным. Потенциальных эмигрантов не должны были затронуть антизападные настроения. Возможно, они просто боятся признаться". По более ранним опросам "Левада-центра", загранпаспорт в России имеют 17% граждан. Похожие оценки дают и в ФМС. Примерно половина этих людей были за границей в качестве туристов и адекватного представления о реальной жизни тех же турок, греков или итальянцев фактически не имеют.
Как-то в интервью радио "Свобода" аналитик "Левада-центра" Денис Волков сообщил, что на вопрос "Ощущаете ли вы себя европейцем?" положительно отвечают 13-15% респондентов. Очевидно, что в отличие от простых туристов у них есть опыт реального соприкосновения с западной культурой. И это как раз тот слой, который может рассматривать эмиграцию как рабочий вариант даже в разгар кризиса.
Дачные будни Пхукета
Екатерина — старший проджект-менеджер компании Vela Group, живет сейчас в Камбодже. Идея уехать из России родилась у нее пять лет назад, после кризиса 2008 года. Вместе с мужем они планировали выплатить ипотеку, перевезти родителей на юг России, накопить денег и отправиться в Таиланд заниматься тайским боксом. Когда наконец к отъезду все было готово, Таиланд ужесточил визовый режим, началась "крымская весна". Екатерина решила не отчаиваться и поменяла страну назначения на соседнюю Камбоджу. Она собиралась поработать шесть-семь месяцев удаленно (на больший срок не согласилась ее компания), оценить обстановку, потом вернуться в Москву, уволиться, сдать квартиру в аренду и подрабатывать фрилансером-переводчиком. "Где-то в декабре стало понятно, что моя зарплата уменьшилась ровно вдвое и откладывать особо не получится, что квартиру можно будет сдать в лучшем случае за $500-600 при текущем курсе, а стандартная переводческая ставка 200 руб. за страницу превратилась в жалкие $3",— рассказывает она. Однако возвращаться в Москву не хотелось, работы на берегу океана не оказалось, а перебираться в Пномпень, чтобы трудиться в жарком офисе, было бессмысленно. В результате они с мужем решили открыть языковую школу или фитнес-центр, благо аренда в Камбодже недорогая. "Девальвация скорее укрепила наше намерение уехать окончательно",— резюмирует Екатерина.
Такой проактивный подход скорее исключение, считает главный редактор газеты "Новости Пхукета" Антон Махров: "В русскоязычном сообществе довольно распространены пессимистичные настроения. Но связаны они не столько с тем, что бабушкина однушка в Москве стала приносить меньше денег, а с тем, что русских туристов стало меньше. Доход от русских туристов был почти у всех, а вот от других сфер не было почти ни у кого. Причем доход был довольно примитивный: комиссии за продажу экскурсии, помощь в аренде виллы или машины. Моя знакомая жаловалась, что выручка ее ресторана русской кухни за январь составила $150. Переориентироваться же на другие рынки мешает прежде всего языковой барьер. Раньше в принципе казалось, что выходить на другие национальные сегменты не имеет особого смысла, так как маржа меньше. Зачастую клиент-европеец более требователен и более опытен, а китайский бизнес держит свой рынок очень плотно. Те, у кого есть реальная профессия, они, понятное дело, чувствуют себя намного увереннее, чем остальные. Профессиональный дайвер, диджей, да хоть программист — все они гораздо слабее привязаны к рублевой зоне, чем те, кто мог работать лишь агентом по недвижимости".
Историческая родина
Складывается впечатление, что сильнее всего эмиграционные настроения развиты среди еврейской диаспоры в Москве. Оценить реальный поток довольно сложно: в посольстве Израиля "Деньгам" не смогли оперативно предоставить статистические данные. Но историй набирается довольно много. Многие россияне, имеющие еврейские корни, обзаводятся израильским гражданством "на всякий случай", но пока не готовы убыть в Израиль на ПМЖ. Одна пара, которая владеет хостелом в Санкт-Петербурге, приехала в Тель-Авив на два месяца, чтобы осмотреться и, в частности, понять, смогут ли они прожить на рублевые доходы. Другие передумали поступать в московский вуз, а выбрали службу в израильской армии. Стоит упомянуть, что получившим гражданство государство выделяет помощь — 2500 шекелей (около $640) каждый месяц в первые полгода — и дает возможность бесплатно учить иврит в течение пяти месяцев.
"На первые полгода у меня были свои деньги, поменянные по старому курсу, до девальвации,— рассказывает сотрудница турофиса мэрии Тель-Авива Лека Леденева, в недавнем прошлом выпускница журфака МГУ.— Но жизнь в Израиле очень дорогая. Я плачу за комнату с плохим ремонтом $750. Хотя мне повезло: в мэрии, конечно, платят немного, но для начала карьеры совсем неплохо". Лека и ее мама хотели вложить рублевые сбережения в израильское жилье, но после девальвации эту операцию пришлось отложить.
Жить на рентные доходы, поступающие из России,— эта схема в Израиле не так распространена, как в Таиланде, отмечает бывший топ-менеджер одного из российских банков. "Многие работают удаленно, но это в основном уникальные специалисты,— говорит он.— А те, у кого были сколько-нибудь заметные активы, вышли из рубля раньше".
Хотя эмиграционный поток в Израиль и самый заметный из всех, этот пример исключительный. Следует сказать, что, несмотря на льготы при получении гражданства, переезжать в Израиль торопятся немногие. Все-таки тамошняя культурная среда сильно отличается и от российской, и от европейской, и далеко не все готовы ее принять, хотя возвращение на историческую родину глубоко укоренено в еврейской культуре и религии.
Раздвоение личности
Можно ли считать дауншифтеров и рантье эмигрантами? По мнению консультирующего психолога коллегии адвокатов "Мостовой, Мирзоев и партнеры" Ольги Лобач — только чисто формально: "Это рентная жизнь, а не эмиграция. Они так тратят свои деньги, а если что — вернутся. Рантье всегда будет делать то, что позволяют экономические условия". По словам Сергея Кузнецова, среди его клиентов есть люди, которые планируют часто бывать в Москве и жить на два дома (таких, по его оценкам, меньше половины). А Анатолий Вишневский вообще считает, что достоверных данных по эмиграции не существует: "Не все, кто уезжает, уезжают навсегда или говорят об этом публично".
В соцопросах россияне не всегда искренни. Особенно если опрос касается эмиграции. Объяснить некоторые проявления и вовсе затруднительно. "После крымских событий пару раз некоторые экспаты клеили плакаты в поддержку ДНР и ЛНР, но понимания у русскоязычной диаспоры это не нашло совершенно",— говорит Антон Махров. В подобных сообществах в США наши соотечественники ругают Америку, поддерживают российское правительство, но возвращаться на родину не собираются — в соцсетях масса примеров. "Это идеологизированная позиция в отрыве от самоорганизации жизни,— считает Ольга Лобач.— Грубо говоря, это "убитые" на информационной войне... Очень важно, что решения в своей частной жизни они принимают, исходя из одних оснований, а публично высказываются — из других".
Если гипотеза "Денег" верна и россияне начали расставаться с иллюзиями и "эмоциональными чемоданами", когда они внутренне оправдывали свою деловую пассивность возможностью в любой момент уехать, это хорошая новость для российской экономики. По крайней мере, некоторые из наших граждан теперь попробуют увеличить экономическую активность и норму сбережений. Пусть и с тем, чтобы скопить наконец на вожделенный домик у моря.