В Театре имени Гоголя пять дней показывали фестивальную программу. Добрая треть ее к современному танцу не имела никакого отношения.
Организаторы проявили неуместную жалостливость, запустив на фестиваль всех "несчастненьких", которым иным способом на сцену не пробиться. Так появилась в Театре Гоголя детская школа "Марина" — скопище неповоротливых детей, производящих посильные телодвижения под руководством массовиков-затейников, называющих себя балетмейстерами. Проникли половозрелые дяди и тети из ансамбля танца "Сувенир", разыгравшие тупую сценку из жизни в песочнице под названием "Детский мир". Проскочила хореографиня Елена Коннова, не находящая сбыта своим скетчам в духе хореографической Клары Новиковой. К тому же отборщики, так и не уяснив, что можно считать современным танцем, сдобрили программу оклассиченной эстрадой в исполнении балетообразных подростков из училища Натальи Нестеровой.
На фоне таких нелепостей великолепно прошла еще не известная Москве екатеринбургская группа "Эксцентрик-балет". В этом промышленном городе хорошо обстоят дела с юмором — видно, иначе не выжить. В отличие от своих сограждан "Киплингов", обыгрывающих разнообразные "общественные" темы, у "эксцентриков" специализация узкая. Отлично вымуштрованные, пластически всеядные, невозмутимо серьезные, они потешаются над свежими штампами отечественного современного танца, не упуская ни обрусевшего общеупотребительного модерна, ни жеманной сентиментальности Аллы Сигаловой, ни пафосной пустоты позднего Панфилова.
Три года назад этот танцевальный фестиваль был единственным в Москве. Для алчущих признания столичных экспериментаторов он предоставлял уникальную возможность выйти на зрителя. Однако с тех пор позиции современного танца в Москве заметно укрепились: возник осенний Международный фестиваль; протоптана тропа в окраинную школу "Вортэкс", собирающую всевозможных радикалов в декабре; в апреле на театральную "Золотую маску" регулярно съезжаются группы со всей России; к тому же в этом феврале на юбилее первого московского "движенца" Геннадия Абрамова показали все свежие столичные проекты. И хотя III фестиваль растянули на пять дней, назвали международным и впервые составляли программу на основе конкурсного отбора, имидж его поблек, а состав участников оказался катастрофически неровным.
Козырной туз, покрывший самодеятельно-советский расклад фестиваля, устроители выложили под финал. Лучшая премьера московского сезона, спектакль "Взлом" англичанина Пола Селвина Нортона (Paul Selwin Norton) в исполнении балета "Москва" (хозяев феста) без присмотра автора не развалился, а окреп: труппа, освоившись в материале, сочетает необходимую точность с желаемой свободой. Ясно, что без регулярной западной прививки нашему современному танцу пока не обойтись — хотя и на Западе всякое случается. Свадебные генералы — финны Симо Хейсканен (Simo Heiskanen) и Туомо Райло (Tuomo Railo), благодаря которым московский фестиваль назвал себя "международным",— показали дайджест из своего репертуара. Их дуэт называется Glims & Gloms и практикует силовой тип взаимодействия, состоящий из всевозможных поддержек, бросков, перетаскиваний и подкидываний друг друга. Нечто подобное давным-давно изобрел хореограф американец Пол Тейлор (Paul Taylor), бывший пловец. Европа этим поначалу пренебрегла, но в последние годы ввела в моду, заменив спортивно-трюковую лихость нарочитой расслабленностью, позаимствованной из контактной импровизации. Два кряжистых негибких финна контактировали друг с другом с трогательной старательностью, пытаясь превратить упражнения в забавное зрелище: посильно мимировали, исполнили песню трансвестита, выпустили на сцену разноцветного надувного змея. Их старания увенчались некоторым успехом: 40 минут пролетели как полчаса.
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА