Блеснули торсом
"Мастерская молодых хореографов" в Мариинском театре
"Мастерская молодых хореографов", недавняя премьера фестиваля "Мариинский", традиционно предшествует финальному гала, словно перекидывая мостик от творческих метаний и дрожаний к торжеству танцевального профессионализма. У третьей по счету "Мастерской" уже перед началом представления было зафиксировано четыре достижения: полный зал (сайт театра возвещал: "Все билеты проданы"), перенос программы с дневного показа на вечернее время, три полноценных отделения и симфонический оркестр Мариинского театра. ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО порадовалась обилию голых торсов, предъявленных во время почти четырехчасового вечера.
Фото: Коммерсантъ / Наташа Разина
Фото: Коммерсантъ / Наташа Разина
Фото: Коммерсантъ / Наташа Разина
Фото: Коммерсантъ / Наташа Разина
Фото: Коммерсантъ / Наташа Разина
В умении вычерчивать танцевальные иероглифы не откажешь ни одному из шести участников проекта. Только порой смысл этих иероглифов был понятен лишь самим сочинителям. Ксения Зверева продемонстрировала усвоение танцевально-практических знаний, полученных ею в командировке в Нидерландах. В двадцатиминутном "Remember the Future" нудное повествование о волнующих темах женского одиночества и мужского шовинизма было наполнено многозначительностью движения из классического экзерсиса (гран-рон-де-жамб) в полной тишине. Для решения этой задачи госпожа Зверева умело сочетает и комбинирует в пространстве трех женщин и пятерых мужчин (с обнаженными торсами) под музыку Баха и без музыкального сопровождения. В миниатюре "Second I" танцевали Андрей Ермаков и Алексей Тютюнник (в пиджаках на обнаженных торсах). Их дуэт вполне может дать пищу для околотеатрального выступления депутата Милонова, отвечающего за нравственные основы российской семьи, с непременным резюме на тему: "Вот и шли вас, обормотов, в заграничные турне".
Склонность к пластическим умствованиям продемонстрировал и Илья Живой в получасовом номере "Connections". Четыре пары (мужчины с обнаженными торсами, чуть позже они облачились в рубашки и пиджаки) соединялись и разъединялись, бросались песком, водили хороводы и позировали в "театре теней". В главной паре (Екатерина Осмолкина и Максим Зюзин) солистка испытывала партнера на прочность, приставляя к его груди ногу (как Мехменэ-Бану в диалоге с Визирем). Несомненно, в этой танцевальной фразе воплотилась вся тоска русской женщины по широкой мужской груди (в пиджаке) и сильному мужскому плечу.
Воспитанник Академии русского балета Максим Севагин, произведший на прошлой "Мастерской" маленький фурор "Венгерской рапсодией" Листа, в этот раз вознамерился доказать готовность работы с серьезной музыкой. Для танцевального "Элементариума", в котором заявлено танцевально-астрологическое отражение четырех элементов, господин Севагин выбрал Сергея Прокофьева. Сочинение получилось вполне предсказуемым: на форте танцевали быстро и исполняли большие движения, на пиано — медленно, на кульминации главную солистку высоко вознесли и покачали из стороны в сторону сильные мужские руки (семь учеников старших классов с обнаженными торсами). Обилие танцевальной патетики объяснимо энтузиазмом "нововоцерковляющегося" на ниве хореографического служения. Но, по крайней мере, господин Севагин показался вполне искренним и увлеченным.
Два наиболее интересных номера "Мастерской" нашлись в первом отделении программы. Максим Петров, незамысловато назвавший свой второй опус "Балет N 2", прекрасно сыграл на танцевальной ностальгии. Его балет на музыку Александра Цфасмана будет, несомненно, мил поколению 1960-х годов и всем, кто любит советский наивный позитивизм в фильмах про Шурика. Очаровательные барышни с "бабеттами" в коротеньких платьицах и пареньки из школы рабочей молодежи остроумно воплотили в танце темы лучших советских песен про десять девчонок, на которых по статистике девять ребят, про хорошую девочку Лиду, про то, как нас выбирают и мы выбираем. Как просто оказалось сделать зал счастливым и умиротворенным!
Владимир Варнава представил номер "Глина" на музыку Дариюса Мийо. Удивительная игра "биомассы", из которой невидимый демиург лепит судьбы, характеры, события, истории. Господин Варнава не прилаживает танцевальные движения к сюжету, но, словно древняя Парка, вытягивает из него пластическую нить, свивая и сплетая тугую сеть повествования, которое захватывает визуально и эмоционально.
Юрий Смекалов претендовал на танцевального гуру: в программе он показал две постановки — "Кто моя тень?" для американских вундеркиндов и одноактный балет "Орфей в балетном царстве", который составляет треть будущего танцевального проекта, посвященного античному певцу. Детей оставим в покое — чем бы они ни тешились. Умиление при виде тинейджеров, танцующих по-эстрадному броскую и столь же малосодержательную, расхожую хореографию, все же охраняет номер от злых упреков. История про Орфея (на музыку "Острова мертвых" Рахманинова) сделана дежурно-обязательно, претенциозно-значительно, танцевально-нелепо. Эвридика (Оксана Бондарева) умирает на первых же тактах произведения, а в виде мумии крутит банальные туры и "трепетно" перемещается на па-де-буре. Орфей (Владимир Шкляров с обнаженным торсом) в танцевальном раже время от времени хватает свою непременную лиру, но вовсе не для того, чтобы бряцнуть по струнам, а чтобы деловито повесить ее за спину на манер ранца. Дуэт-исход главных героев из подземного царства полон режиссерских загадок: если Орфею поставлено условие не оборачиваться, то почему адажио исполняется лицом к лицу?
Статистическое сальдо "Мастерской" все же положительное: из восьми показанных номеров два весьма хороши, таким образом, 25% удачных постановок от общего числа можно считать большой административной победой. Художественный вывод: зрители увидели постановки хорошие, постановки посредственные и постановки Юрия Смекалова.